– Сдавайся, – мяукнул Мяурицио, – или прощайся с жизнью!
– Ты… ты сдавайся, – еле выдохнул Яков, – а то без хвоста останешься! Отклюю!
И тут они, не сговариваясь, одновременно отпустили друг друга и сидели теперь, еле переводя дыхание.
Маленький котик старался со слезами на глазах выпрямить свой хвост, выглядевший совсем неэлегантно, – хвост у него теперь был зигзагом. А ворон меланхолически разглядывал перья, валявшиеся вокруг него на полу, – без них он уж никак не мог обойтись.
Но как это нередко случается после таких потасовок, у обоих настроение изменилось, стало почти дружелюбным, и они готовы были помириться друг с другом.
Яков думал о том, что ему не надо было так грубо обходиться с маленьким толстым котиком, а Мяурицио размышлял о том, что был, пожалуй, несправедлив по отношению к бедному ворону.
– Прости, пожалуйста, – мяукнул он.
– А ты меня, – прокаркал Яков.
– Знаешь, – чуть-чуть помолчав, продолжал Мяурицио дрожащим голосом, – я просто не в силах поверить тому, что ты сказал. Как может тот, кто с таким добром относится к коту-музыканту, стать подлым негодяем? Ведь такого не бывает.
– К сожалению, бывает, – ответил Яков, кивнув с горечью. – Да, бывает. Он вообще-то и к тебе вовсе не с добром относился. Он просто тебя приручил, чтобы обвести вокруг пальца. Моя шефиня мадам Тирания тоже со мной такое пробовала. Но я не дал себя приручить. Я только сделал вид, что приручился. А она и не заметила. Это я её обвёл вокруг пальца. – Он хитро рассмеялся. – Во всяком случае, мне удалось таким образом много чего о ней поразведать, да и про твоего добренького маэстро тоже. Хорош гусь! А где он, к слову, так долго пропадает?
Оба прислушались, но вокруг всё было тихо. Только ветер ревел и свистел за окнами.
Половина седьмого
Чтобы добраться до своего тайного погреба, абсолютно недоступного действию колдовских чар, Заморочиту пришлось пробираться по запутанному лабиринту подземных коридоров, в каждом из которых было множество магически запертых дверей, отпиравшихся только после того, как произнесёшь большое число длинных заклинаний. На всё это потребовалось немало времени.
Яков придвинулся поближе к Мяурицио и шепнул с видом заговорщика:
– Ну так слушай, котик! Моя мадам не только тётка твоего маэстро, она его ещё и финансирует. Он поставляет ей всё, что она требует, и она делает крупные дела – бизнес, как это называют, – со всеми теми зельями, ядами, которые он изготовляет. Она денежная ведьма, ясно?
– Нет, – сказал Мяурицио. – А что это такое – денежная ведьма?
– Точно и я этого не знаю, – сознался Яков. – Она может колдовать с деньгами. Делает как-то так, что деньги сами собой умножаются. Каждый из этих двоих и сам по себе здорово плох, но когда денежная ведьма стакнётся с колдуном… Тут уж привет! Тут уж и в самом деле мир погружается во мрак. Спокойной вам ночи!
Мяурицио вдруг почувствовал себя смертельно усталым. Для него это было слишком. И он затосковал по своей бархатной подушке.
– Если ты всё так уж точно знаешь, – мяукнул он плаксиво, – почему ты давно не сообщил об этом нашему Великому Совету?
– Я на тебя рассчитывал, – мрачно ответил Яков Карк, – до сих пор у меня не было фактических доказательств, что эти двое – одна шарашка. У людей – это я тебе точно говорю – деньги вообще самое главное. А уж особенно у таких, как твой маэстро и моя мадам. За деньги они готовы на всё и с деньгами всё могут. Это их самое сильное колдовское зелье. Потому-то мы, звери, до сих пор никогда и не попадали к ним в петлю, ведь у нас такого нет. Я только знал, что у Заморочита тоже сидит один из наших агентов, да вот не знал, кто именно к нему подослан. Ну, думал я, нам вместе с коллегой наконец-то удастся добыть доказательства, а уж особенно сегодня вечером.
– Почему именно сегодня вечером? – осведомился Мяурицио.
И тут ворон закаркал, да так протяжно и зловеще, что во всех комнатах и коридорах откликнулось эхо, а у котика мурашки по спине побежали.
– Извини, – снова тихо заговорил Яков. – Это у нас такой клич, когда надвигается беда. Ведь мы её заранее чувствуем. Я ещё не знаю, что они замышляют, но я спорю на мои последние перья, что это чудовищное «человечинство».
– Что? Как ты сказал?
– Ну ведь нельзя сказать «свинство», потому что они не свиньи. Свиньи-то ничего плохого не делают, зла не творят. Потому я и прилетел сюда сквозь ночь и вьюгу. Моя мадам ничего об этом не знает. Я именно на тебя рассчитывал. Но раз ты проболтался своему маэстро, значит, всё равно дело – блин. Уж лучше бы я и вправду оставался в тёплом гнезде у Амалии.
– А я думал, что твою жену зовут Клара.
– Это другая, – нехотя прокартавил Яков. – Да и вообще, речь сейчас не о том, как зовут мою жену, а о том, что ты всё запорол.
Мяурицио глядел на ворона в полной растерянности.
– По-моему, ты всё видишь в чёрном свете, ты – пессимист.
– Да, это так! – сухо подтвердил Яков Карк. – И потому я почти всегда бываю прав. Спорим?
Маленький котик упрямо ответил:
– Спорим! А на что?
– Если ты выиграешь, я проглочу ржавый гвоздь, а если я – ты проглотишь. Согласен?
– Идёт! – мяукнул Мяурицио с небрежным видом, но голос его немного дрожал. – Спорим!
Тридцать пять минут седьмого
Яков Карк кивнул и тут же начал бегать по лаборатории, обследуя все углы. Мяурицио поспешил за ним.
– Ты что, уже прямо сейчас ищешь этот гвоздь?
– Да нет! Ищу, куда бы нам спрятаться!
– А зачем?
– Ну раз мы хотим что-то узнать, надо этих господ тайно подслушивать.
Маленький котик остановился и возмущённо заявил:
– Нет, на это я не согласен. Это ниже моего ниво.
– Ниже чего? – переспросил Яков.
– Я хочу сказать, это просто не по-рыцарски. Так не поступают. Я ведь не подонок какой-нибудь!
– А я подонок, – заявил ворон.
– Но ведь нельзя тайно подслушивать, – объяснил Мяурицио. – Не полагается!
– А ты что предлагаешь?
– Я? – Мяурицио призадумался. – Я бы, например, в лоб спросил маэстро, глядя ему в глаза.
Ворон взглянул сбоку на котика и прокартавил:
– Браво, господин граф! Прямо в глаза! Пока тебе глаза не выколют!
Тем временем они оказались в тёмном углу перед большой жестяной бочкой с приоткрытой крышкой. На бочке было написано «СПЕЦОТХОДЫ». Оба уставились на эту надпись.
