Но Флип его заверила:
– Не беспокойся. Я принцесса до мозга костей, какую бы одежду я ни надела.
И так оно и было на самом деле. В отличие от папы Дика, который был кукольником, потому что ничего другого ему не пришло в голову; в отличие от Родриго Грубиана, который изображал из себя рыцаря-разбойника, потому что не решался быть кем-то другим; и в отличие от Рабануса Рохуса, который только притворялся чародеем, потому что иначе не смог бы осуществить свои злодейские замыслы, Флип была принцессой не из-за нехватки изобретательности, не из страха и тем более не из злых намерений. Она была принцессой, потому что ей это нравилось. И она была ею всегда и каждой своей жилкой, и так было лучше всего.
Малыш пролепетал извинение и подавил улыбку, потому что ответ Флип ему очень понравился. Он снова взял её за руку и повёл по Гробургу дальше, гремя связкой ключей. Они шли по запылённым покоям и длинным галереям, мимо полуистлевших гобеленов и потемневших портретов предков и надолго задержались в одном зале, сплошь увешанном паутиной. Там была сцена, на которой жестокие предки Родриго Грубиана когда-то заставляли выступать уличных певцов и кукольников, и те послушно развлекали хозяев во время их безудержных кутежей. Однако изношенный занавес так и не раскрылся, и Малыш вместе с Флип снова очутились на солнечном дворе.
– Что же нам делать? – растерялся Малыш, огорчённый, что Родриго Грубиан так и не вернулся.
– Давай заглянем в конюшню, – предложила Флип и юркнула в единственное место, которое Родриго Грубиан всегда берёг от любопытного Малыша: в гипсовую мастерскую.
Малыш поначалу даже не понял, где он. Стоял и растерянно скрёб свою рыжую шевелюру, из которой сыпалась на пол засохшая грязь из норы болотного друда. А Флип тем временем разглядывала тайны Родриго Грубиана: гипсовые черепа и рёбра, а к ним всё то, что требовалось для их производства. Флип заглянула в чан с водой и сунула палец в надорванный мешок с гипсом. Она распахнула дверцы большого шкафа, в котором Родриго Грубиан недавно прятался от Сократа. Она нашла там множество разных лопаток и других инструментов и обдумывала их назначение. И разом поняла всё, только не знала, как сказать об этом Малышу.
Малыш тем временем взял со стола гипсовый череп, который скульптору совсем не удался. Он вертел его в испачканных руках и вслух рассуждал, что это, должно быть, усохший череп дракона, убитого Родриго Грубианом в отважном поединке.
– Я не думаю, – тихо сказала Флип. – Скорее этот череп был при жизни мешком гипса.
Малыш смотрел на неё непонимающе. Потом испуганно вернул череп на место и отступил от стола.
– Малыш, – проговорила Флип, – сейчас ты должен быть сильным, потому что тебе не понравится то, что я скажу. Хотя я считаю, что тебе это, наоборот, должно бы нравиться.
У Малыша в горле вдруг застрял комок или толстая лягушка, из-за этого он ничего не мог сказать.
– Малыш, – снова начала Флип, потому что ей нелегко давалось то, что она собиралась сказать, – все эти кости и черепа, которые ты здесь видишь, твой дядя Родди изготовил сам.
Бесстрашный Малыш смотрел на неё во все глаза.
– Точно так же, – продолжала Флип, – как и скелеты на тропинке вдоль скалы. Они все сделаны из гипса в этой мастерской. И могилы на обочине, дорогой Малыш, тоже пустые. Четырнадцатиглавый дракон, банда берсерков, рыцарь Грозайц… твой дядя Родди всё это придумал.
Малыш опустился на стул, припорошённый гипсом, на котором незадолго перед ним сидел Родриго Грубиан.
– Дядя Родди не убивал рыцаря Богумила Грозайца? – разочарованно протянул он.
Флип отрицательно помотала головой.
– И великана Унтама Менувеля?
Флип снова помотала головой.
– И не скакал верхом на морском чудище?
Постепенно до Малыша стало доходить. Он начал понимать масштаб спектакля Родриго Грубиана.
Флип с сожалением наморщила лоб.
– Дорогой Малыш, – сказала она, – как я вижу, твой дядя Родди окопался за выдуманными им самим ужасами, чтобы его оставили в покое. Он только делал вид, что он настоящий рыцарь-разбойник.
– И что же, он, по-твоему, не напоил до беспамятства ледяных великанов? – спросил Малыш.
– Нет. – Флип вздохнула. – Но он спас жизнь кактуса Туснельды, хотя её горшок разбился. И он вылечил тебя, чтобы у тебя не началось воспаление лёгких.
Малыш, сидя на перепачканном гипсом стуле, пожал плечами.
– А как же испытание для оруженосца? – спросил он. – Моё тяжкое и опасное преступление – что с ним?
– Не знаю, – сказала Флип. – Но может, он просто не мог помочь себе иначе. Ведь ты такой решительный, верно? Могу себе представить, как ты его донимал. И что бы он делал с таким боевым оруженосцем? Вот он на скорую руку и придумал для тебя испытание. Как знать, может, он теперь жестоко раскаивается в этом?
Малыш, понурившись, кивнул. В своём грязном арлекинском костюме он на мгновение показался ей печальным клоуном.
– Но, Флип! – Не прошло и этого мгновения, как он снова вскинул голову: печаль как ветром сдуло, на её месте возникло чувство, совершенно незнакомое Малышу.
Его обычно столь храброе сердце трепетало.
В желудке ширилось муторное ощущение.
В груди стало тесно, а пальцы вдруг задрожали.
Малыш не знал, что с ним, а ведь это было первое в его жизни чувство страха.
Он боялся за Родриго Грубиана!
– Но, Флип! – снова воскликнул он, и на сей раз слова нетерпеливо теснились у него на языке. – Если дядя Родди вовсе не работает разбойником, тогда я не должен был писать его имя на карете! Тогда я совершил опасное и тяжкое преступление в его честь, хотя сам он не совершает никаких опасных и тяжких преступлений, а лишь разводит кактусы! Значит, он сейчас вовсе не ушёл из крепости для разбойничьего набега, а…
Может быть, Малыш хотел сказать «арестован» или «находится в бегах», теперь этого уже не узнать, потому что не успел он договорить фразу до конца, как по двору разнёсся низкий, грозный голос. Кто-то стоял у ворот и кричал:
– Рыцарь-разбойник Родриго Грубиан! Откройте немедленно ворота и выдайте принцессу Филиппу Аннегунде Розу!
Малыш в ужасе выпучил глаза. Флип склонила голову набок и с любопытством слушала. Если она правильно понимала, за воротами стояли рыцари короля с намерением освободить её. Иначе и быть не могло, по её мнению, если принцессы не оказалось в карете.
– Рыцарь-разбойник Родриго Грубиан! – снова прозвучало за воротами. – Мы здесь по приказу короля Килиана Последнего! Откройте ворота и сдавайтесь! Мы непобедимая конная армада!
– Но ведь ворота не з-з-заперты! – заикаясь сказал Малыш.
У него пропала всякая охота нанизывать конников короля на пику, как сосиски. Скорее он просил бы у них помилования для Родриго Грубиана!
