Ух! Трудно нырнуть из паники в рабочий процесс.
— Кхм… Я не выбрасывала ежедневники. Скорее всего, лежит у меня дома.
— Возьми завтра с собой, — распоряжается новый шеф, — а что у тебя с голосом? Не заболела? Если что, отлежись. Времени у нас много.
Данилов говорит таким спокойным будничным тоном. И я понимаю, единственный мой шанс сохранить нормальную жизнь — он.
— Олег, я… Я не заболела. И я хотела сказать, что мне придется работать с тобой.
— Что значит, придется?!
Ох, я ляпнула то, что вертелось в уме. Данилов сопит и ждет объяснений.
— Я имела в виду, что так будет лучше для всех.
Такое себе оправдание. Но зато без вранья. Да и генеральному в итоге подходит.
— Рад, что ты это поняла. У тебя все в порядке, как дочка?
— Все нормально.
Отвечаю вновь хрипло. Боже, он так и не забывает про моего ребенка.
— Сохрани этот номер и, если что, звони.
— Ладно. Спасибо.
Прощаемся. Ох, кажется, я погорячилась про привычный уклад! Все теперь будет по-другому.
* * *
Данилов
Я не дурак, и понимаю эмоции Кристины. Далеко не всем хотелось бы работать с бывшим, пусть и отношения длились всего полгода и то скачками. Но женщины склонны к переживаниям. Вполне понятно, сейчас она нервничает.
Но ведь можно привыкнуть! Я и от себя жду, что месяц за месяцем буду воспринимать ее ровнее. А в главном она права — так будет лучше для всех! Их с дочкой нужно держать под присмотром.
Наш разговор утром начался с обсуждения ее дочери. Я не могу назвать себя интеллигентом, но и хамить без причины не привык. А именно так выглядел мой допрос про отца ребенка. Но мне банально хотелось докопаться до сути!
Допускал ли я, что малышка моя? Что внутри ее матери засела обида и гораздо более глубокая, чем просто за несложившийся роман? Ведь именно поэтому она могла не хотеть работать со мной. Ее девичья фамилия, на которую записана дочка, и ее же отчество у маленькой — аргументы в ту же копилку.
Впрочем, я все равно думал, вероятность этого крайне мала. А ситуация с Брынем расставила точки. Вот почему Тина не хотела быть моим замом.
В остальном ее личная история не должна меня волновать, раз уж я из нее самоисключился. Не должна… Кристина хотела семью и могла предпринимать попытки завязать с кем-то отношения. Пусть и неудачные попытки. Даже монахам не пристало осуждать кого-то. А уж мне и подавно. Так что давлю на корню неприятные ощущения от мысли про Кристину и других мужчин. Да.
Съезжаю с шоссе, невдалеке от которого расположен мой дом. Местность трудно назвать настоящим коттеджным поселком. Здесь, скорее, раскиданы частные имения. Участки поделены давно и стоят недешево. Зато почти нет случайных людей ни среди хозяев, ни среди гостей и прохожих. Последних тут вообще никогда не наблюдается.
Пришлось выложить круглую сумму за землю. Но когда работал в управе города, такая жизнь была лучшим решением.
К тому же здесь недалеко старая дача родителей. Старая в плане срока владения. Сам по себе дом вполне хорош, и там постоянно живет моя мать. Если что, я могу быстро заскочить к ней.
Моя двадцатилетняя дочка Агата жизнь отшельников поддерживать не готова. Хоть сама и сидит за рулем. Но еще два года назад я купил ей квартиру в сравнительно новом доме недалеко от центра. Возможность была, а морально нам лучше сосуществовать раздельно. Хватило и тех лет, когда это было невозможно из-за ее возраста.
Подъезжаю к глухому ограждению из коричневого кирпича. Ворота сами открываются. Сначала на территорию, потом в подземный гараж. Оттуда я поднимусь в комнаты. Хм, живя за городом, на природе я толком не бываю.
Но мне нравится такая жизнь. Добиваться целей, преодолевать препятствия. Меньше дурных мыслей в голове.
К такому выводу я пришел еще когда остался один с трехлетней Агатой.
Поужинал я по пути домой, так что просто беру из холодильника бутылочку воды и поднимаюсь наверх в спальню. Принять душ, навести порядок в личных входящих сообщениях. Лечь и вырубиться. Подъем у меня стандартно в пять-шесть утра. Успеваю пробежаться, размяться на тренажерах или в бассейне цокольного этажа. И еду на работу.
В последние пару лет жизнь, наконец, устаканилась.
* * *
Кристина
Странно, но разговор с Даниловым меня немного успокоил. Может быть, заразилась его уверенностью. Он твердо убежден — все у нас будет нормально и по полочкам. Мм… На работе, в смысле.
Утром делаю дочке любимые хвостики и размышляю о них. Не о хвостах, а о ней и ее папе.
Быть второй раз отцом Данилов точно не хотел. Может, он бы не орал и не оскорблял меня. Возможно, взял бы ответственность. Но сделал бы это, только из чувства долга. Хотела бы я для своей малышки холодного и вынужденного отца? Точно нет.
Плюс, я даже не понимала, насколько безопасным было бы для нас это родство. Как-то даже попросила Антона узнать по своим журналистским каналам, как идет карьера моего бывшего босса. Муж сказал, тот до сих пор на спецслужбе и просто исчез. Даже его дочка, скорее всего, под фейковыми страницами в соц. сетях. Про самого Данилова никто в бизнес-кругах и элите города не знает.
Момент, когда он вернулся, я упустила. Мы с Антоном подумывали о втором ребенке. Переезде в столицу. Или только я подумывала? Хотелось развития для своей семьи. Отгоняла мысли о том, что наши отношения больше похожи на соседство.
А потом как снег на голову на меня свалился Брынь и почти сразу за ним Данилов.
— Мам, а дядя Антон сегодня приедет? — интересуется Лера, надевая джинсовку.
Я вздыхаю.
— Нет. Он вообще не придет.
Решаю сказать правду. В ответ получаю распахнутые зеленые глазки. Лера уточняет шепотом.
— Он умер?
— Боже мой, нет! — приобнимаю ее. — Мы развелись.
Дочке шестой год и, конечно же, она знает про разводы родителей. Несколько подружек из садика и двора через это прошли.
— Милене сказали, что ее бабушка уехала, — деловито поясняет Лера, надевая кроссовки, — а дедушка отвез ее на кладбище и показал могилу! Она три дня ревела в садике.
Да уж.
— Нет, Лер, я тебя не обманываю. Антон правда уехал в другую страну. Но если и вернется, то нескоро и не к нам.
— А куда он поехал?
Малышка спрашивает больше из любопытства. Никакой грусти в ее голоске я не слышу. Конечно, она чувствует некоторую пустоту, почему и задавала так часто вопросы. Но привязана всегда была только ко мне.
— Он теперь живет у океана.
— А мы поедем на океан?!
