• • •
Его величество в Лондоне, чьим полномочным представителем в Сиднее был его превосходительство, не очень-то беспокоился по поводу бывших каторжников, копошащихся на берегах далекой Хоксбери. Но когда задевают одного белого человека, это значит, что задевают всех белых. Пришло время, и мощь закона обрушилась на черных. Его превосходительство издал указ: его величество долго проявлял терпение и добрую волю, но, увы, вынужден предпринять действия против туземных налетчиков.
Орудием закона в данном случае выступал некий капитан Маккаллум из Шрусбери. Он со своими людьми прибыл на правительственном баркасе из расположенного в Виндзоре гарнизона и пришвартовался рядом с «Надеждой»: он счел мыс Торнхилла удачной отправной точкой для запланированной им кампании.
Торнхилл поджидал его в хижине. До него донесся ровный барабанный рокот, возвещающий приближение капитана – сразу было понятно, что капитан серьезно относится к своему чину.
Он ворвался в хижину, расстелил на столе карту и принялся объяснять свой план солдатам. Солдаты, в красных камзолах с черной перевязью и в головных уборах с плюмажем, походили на каких-то насекомых. Потные лица, стянутые ремешками шапок, никоим образом не выдавали того, что они думают о своем капитане.
Торнхилл стоял в дверях вместе с Сэл, дети сидели на корточках на полу. Он считал, что губернатор все равно не сможет решить «проблему туземцев», но тоже держал свои мысли при себе. Этот человек в красном камзоле с золотым шитьем не имел никакого отношения к тому, что происходило на Хоксбери, как не имел к этому отношения ни король, ни даже сам Господь.
Но у капитана Маккаллума имелся собственный стратегический план, согласно которому он усмирит туземцев на Дарки-Крик
[16]. Произносил он это название так, будто в нем имелось что-то забавное. Хотя ничего забавного или веселого в Дарки-Крик не было. Это было небольшое ущелье недалеко от фермы Головастого, белому человеку оно было совершенно без надобности, потому что крутые горы подступали так близко, что солнечные лучи попадали в ущелье только в полдень. Говорили, что согнанные фермерами туземцы находили там свое прибежище. Торнхилл видел каноэ в том месте, где ручей впадал у реку, они выплывали, заплывали в устье ручья, видел поднимавшиеся оттуда дымки костров. Торнхиллу Дарки-Крик представлялся чем-то вроде буфета, на полку которого можно было бы сгрузить черных, закрыть дверцы и забыть о них навсегда.
Но капитану Маккаллуму узкое ущелье предлагало иные возможности. Он планировал захват в клещи при помощи того, что он называл живой цепью. Предполагалось, что войска сомкнут ряды и будут двигаться вдоль ущелья, гоня черных перед собой.
«Как гонят овец», – пояснил капитан.
Капитан Маккаллум был джентльменом и говорил, как джентльмен – сдавленным голосом, будто кто-то обхватил его за шею. Торнхилл понимал его с трудом, но это капитана Маккаллума нисколько не волновало, тем более что он на Торнхиллов и не взглянул. Они же были просто бывшими каторжниками. Он отказался от предложенного Сэл чаю и несмотря на жару не выпил даже воды.
На карте он продемонстрировал, каким образом черных догонят до того места, где стены ущелья смыкались, и уже там их настигнет правосудие его величества.
Он порылся под столом и с гордостью победителя вытащил парусиновый мешок. «Губернатор лично выдал мне шесть таких мешков, – заявил он и скромно откашлялся. – Сказал, что верит, что мы доставим их ему полными». Если он ждал рокота, даже шепота одобрения, то остался разочарованным. Люди в красных камзолах шаркали, переминались с ноги на ногу, дышали, но молча. Он оглядел их лишенные выражения лица. Торнхилл видел, что он решил быть более откровенным: «Шесть мешков, понятно? Для шести голов».
Собравшиеся продолжали молча взирать, как он поднял мешок повыше, дабы продемонстрировать, как затягивается шнурок. Торнхилл видел, что Дик вытянул шею, приоткрыв от изумления рот.
На карте план капитана Маккаллума выглядел по-детски простым, и, глядя на карту, можно было легко вообразить его исполнение: живую цепь, преследование, свершившееся правосудие. Карта была довольно точной. Вот река, огибающая мыс Торнхилла, вот Диллон-Крик милей выше, вот ферма Головастого, аккуратный квадратик, и как раз перед ней – изогнутая линия Дарки-Крик. Ущелье помечено точечками, будто бумагу курица клевала. Карта была верной, и трудно было спорить с капитанской логикой – со взятием в клещи, с живой цепью.
Но Торнхилл бывал там и знал, что карта верна только в общих чертах. Он знал, что на самом деле путь вдоль ручья, по которому, по замыслу Маккаллума, будет двигаться живая цепь, на самом деле пролегает не по ровной земле, что там настоящие дебри – деревья, густой кустарник, валуны. И склоны – ребристые выступы, скалы, овраги вдоль ручья, поросшие мангровыми деревьями, тростником, а ила там накопилось столько, что человеку ничего не стоит провалиться в него с концами. Каждая лиана, каждый торчащий из-под земли корень, каждая похожая на плетку ветка будет сопротивляться человеку, не говоря уж о целом воинском подразделении. Москиты будут жрать их заживо, пиявки заберутся в ботфорты, как бы крепко их ни подвязывали, клещи будут сыпаться на голову и впиваться в кожу, и им придется продвигаться урывками, из-за чего обозначенное на карте расстояние вырастет в десять-двадцать раз.
Но разве можно было ожидать от капитана Маккаллума, который только недавно прибыл из Дома и чьи розовые щеки лишь едва тронуло колониальное солнце, что он может знать обо всем этом? Он был обучен думать по-армейски – о том, какую позицию занять его армии и как противостоять армии противника. Проблема-то как раз в том и состояла, что здесь отродясь не было никакой армии – были неясные очертания, фигуры, которые исчезали, стоило на них взглянуть. Они были слишком хитры, чтобы обзаводиться чем-то таким громоздким, как армия, ибо знали то, о чем не ведали ни губернатор, ни капитан Маккаллум: армия на марше видна всем и потому столь же уязвима, как ползущий по столу жук. Здесь битвы выигрывали невидимки, непонятно откуда насылающие ливень из копий и тут же исчезающие, так что палить-то, оказывается, и не в кого.
Со своего места у двери – и вопреки собственному желанию – Торнхилл вдруг произнес: «Если мне будет позволено сказать, сэр, то предстоит довольно трудное предприятие». Он почувствовал, как Сэл расправила плечи и вытянулась рядом с ним, всем своим видом показывая, что полностью его поддерживает.
Маккаллум недоуменно глянул на него, потом посмотрел на Сэл, потом отвел взгляд. «Благодарю за предупреждение, Торнхилл, – произнес он, глядя куда-то над их головами. Он объяснился весьма доходчиво: – Не предполагал, что у вас имеется опыт военной подготовки, – его взгляд намекал: опыт каторжника не в счет. – Мы, Торнхилл, – дисциплинированная боевая машина, мы привыкли к трудным предприятиям, как вы изволили выразиться».
Торнхилл почувствовал, что Сэл вся надулась от негодования, и схватил ее за руку: молчи. Услышал, как она вздохнула – вздох был подозрительно похож на фырканье, однако она все-таки промолчала, и они продолжали слушать выступление Маккаллума, которое он наверняка отрепетировал заранее: «Эта колония балансирует на лезвии ножа. И мы должны защитить ее от нашего коварного врага».
