«Это место называется залив Брокен-Бей, река втекает вон там, – Блэквуд показывал на что-то впереди, но Торнхилл видел только беспорядочно кружившие потоки и поросшие густым лесом выступы. – Самая укромная река в мире, – с довольным видом произнес Блэквуд. – Если б я тебе не показал, ты бы никогда ее сам не нашел».
Вглядываясь в береговую линию, Торнхилл видел вздыбившуюся от ветра воду – Брокен-Бей казался очередной глухой стеной из скал и леса. Здесь можно было плавать днями напролет и все равно не найти вход в Хоксбери.
Блэквуд направил лодку прямо в огромную стену из скал, обрывавшуюся в воду, на этой каменной стене каким-то чудом росли тощие деревья. В ней не было никакого просвета, и вдруг между скалами возник проход – это им подмигивала река. Приливная волна несла лодку, по обеим сторонам ее высились утесы, сплошь серые, кроме тех мест, где ветер обнажил породу цвета сливочного масла, утесы походили на каких-то живых существ, у которых под темной кожей скрывалась золотая плоть.
Скала казалась слоистой, будто сложенной из толстых досок. От нее отвалились огромные, размером с дом, куски, они валялись у подножия утеса. Иные из них, медленно стачивая, захлестывала вода. В местах разлома видны были перепутанные, словно змеи, корни. Глыбы опутывали лианы и мангровые деревья.
Такие пейзажи бывают только во сне – сверкающие утесы, глубокие пропасти, огромное непредсказуемое небо: все вроде как обычное, и все же совсем другое. Торнхилл смотрел во все глаза, пытаясь увидеть хоть что-то понятное.
Место это казалось самым пустынным во всем мире, слишком диким, чтобы здесь мог поселиться человек. И тут Блэквуд спросил: «Видишь устье?» И решительно указал на мыс слева по борту. Позади мангровых зарослей Торнхилл увидел покрытые травой кочки, деревья и груду чего-то серовато-белого. «Устрицы, ракушки, – сказал Блэквуд и оглянулся на мыс. – Они высасывают то, что внутри, а раковины выбрасывают. И так испокон веков, – он засмеялся. – И рыба! Уж поверь, рыбу они ловят».
«И ничего не заготавливают впрок? – поинтересовался Торнхилл. – Ну, в смысле на будущее?» Блэквуд с удивлением на него глянул: «Вот именно, не заготавливают, – он прихлопнул севшего на руку москита и добавил: – Да и зачем? Река-то никуда не денется».
Торнхилл огляделся. Легкий ветерок шевелил листья, из-за чего тени все время плясали, менялись. «Но где же они?» – спросил он. Блэквуд помолчал и наконец ответил: «Да черт побери, везде, приятель» – и махнул рукой куда-то вперед. Торнхилл увидел подымавшийся из-за скал и деревьев дымок. Он обернулся и увидел позади еще один серый столбик дыма, то ли потому, что что-то жарили, то ли от сигнального костра. Блэквуду не потребовалось даже оборачиваться: «Они нас увидели, это точно. А теперь сообщают другим, по цепочке». Торнхилл вгляделся в хаос деревьев и скал, заметил какое-то движение – человек? Прикинувшаяся человеком ветка?
Блэквуд бросил на Торнхилла короткий оценивающий взгляд: «Запомни хорошенько: мы видим их, только когда они сами хотят, чтобы их увидели».
Река показала себя, увлекла за собой, извилистая, спокойно текущая между стенами из скал и густого кустарника. Едва «Королева» огибала один высокий выступ, как на другом берегу вырастал следующий, они цеплялись друг за друга, как зубья в шестеренке. И походили друг на друга: утес, сверкающая цвет мангровых, зелень воды. Даже линия горизонта не давала никаких подсказок: возвышенность за возвышенностью, одинаковые, расчерченные тенями проплывавших между землей и солнцем облаков.
Переменчивый ветер приносил сухой, сладкий, чистый аромат. Влекомая приливом лодка шла, словно ее тянули канатом, медленно, спокойно минуя поворот за поворотом. Из-за поворотов остававшуюся за спиной реку не было видно, берега смыкались позади, и не понять было, ни куда они плывут, ни откуда приплыли.
Они подошли к острову, к плывущему посреди воды лесу. От основного русла отходил длинный залив, спокойный, как зеркало. Лес подступал к самой воде. Полоска дыма висела в воздухе, словно приклеенная. Блэквуд мотнул головой в ту сторону: «Барыга Салливан, приплыл со мной на “Менестреле”». Взгляд Блэквуда стал жестким, в голосе послышалась горечь, рот сжался. Он глянул на парус, как будто хотел его поправить, но ветер стих, и парус бессильно повис. «Пережигает ракушки на известь, – добавил он. – Плюс строит всякие гадости».
Торнхилл снова глянул в ту сторону и увидел, что в залив впадает ручей. В том месте, где ручей встречался с рекой, был ровный участок, нарушавший эту царствующую надо всем дикость. На участке виднелось пятно чего-то ярко-зеленого, но зеленого чуждого, инородного. Приглядевшись, он увидел кривую хижину, крошечную на фоне всего этого великанского ландшафта, растительность вокруг нее была уничтожена, словно с какого-то дикого животного содрали шкуру.
В дверях хижины показался человек и помахал им рукой. Он что-то прокричал Блэквуду, но его слова отразились эхом от скал, и Торнхилл ничего не расслышал. Блэквуд попытался направить «Королеву» в основное русло, но ее подтянуло ближе к заливу, и теперь Торнхилл разглядел и несколько кур, бестолково топтавшихся вокруг человека, и сохнущую на кусте рубаху. Человек прыгнул в маленькую плоскодонку и принялся грести в их сторону. Он был уже в нескольких ярдах от них, когда крикнул: «Поймал ворюгу!» Его вопль был хорошо слышен в неподвижном воздухе. Он снова налег на весла, погружая их слишком глубоко. Он подплыл к ним, но Блэквуд не позаботился бросить ему линь, а только снова глянул на топ мачты, с которого по-прежнему бессильно свисал парус. «Узнал этого жалкого воришку! – орал человек. – Вот точно узнал!»
Физиономия у Барыги Салливана была обожжена солнцем, но как-то неровно, как неудачно зажаренный кусок мяса. Волосы, обрамлявшие куполообразный красный лоб, были пшеничного цвета, маленькие глазки, из-за того, что брови отсутствовали, казались голыми. Он ухватился за борт «Королевы» и радостно улыбался им щербатым ртом. На Торнхилла он глянул без всякого интереса. Ему был нужен Блэквуд.
Но Блэквуд старательно распрямлял складки на парусе. Барыга Салливан нагнулся, подобрал что-то со дна своей лодки и протянул им. «Глянь, что я сделал!» – объявил он. Поначалу Торнхилл подумал, что он показывает им пойманную рыбу, но, кажется, это была пара перчаток? А потом он увидел, что это отрубленные кисти рук. Кожа была особенно черной по контрасту с белой костью.
«Больше этот ворюга у меня ничего не украдет!» – крикнул Барыга и издал противный высокий смешок. В этом его красном от загара лбе, в обнаженном лице было что-то поистине ужасное. «Да будь ты проклят, Барыга!» – прорычал, хватая весло, Блэквуд, и голос его заметался между скалами. Торнхилл услышал, как грозное эхо пронеслось над тихой водой. «Хватай второе весло, Торнхилл, да поживее!»
Дюжина взмахов – и лодке Барыги их было уже не догнать. Блэквуд бросил весло и глянул в подзорную трубу. Торнхилл решил было, что его кто-то ужалил – так резко и с таким злым рыком он оторвал трубу от глаза. Протянул ее Торнхиллу, который сначала увидел только серебристо-зеленые верхушки деревьев – они проплыли мимо его взгляда. Наконец он нашел линию, где суша встречалась с водой, и огляделся. Увидел хижину – несчастное сооружение из коры и палок, какую-то дымящуюся кучу рядом с ней. Посадку кукурузы, такую ярко-зеленую, что глазам стало больно. Рядом стояло серое высохшее дерево, с ветки которого свисал на веревке какой-то длинный мешок.
