Мне хорошо было знакомо это мрачное задумчивое выражение на его лице. Оно означало, что мой муж снова что-то припрятал в рукаве.
Пытаюсь понять
Как-то ночью посыльный из казарм доставил мистеру Макартуру донесение.
– Да-да, – произнес мистер Макартур. – Нападение на северные фермы. Да, ясно.
Он не был ни встревожен, ни удивлен, словно ждал этого донесения со дня на день и знал, что делать по его поступлении.
– Снова Пемулвуй? – спросила я.
Мистер Макартур раздвинул губы в любезной улыбке, значения которой я не смогла распознать.
– Я обо всем позаботился, моя дорогая.
Тон у него был бодрый, что меня удивило: обычно военные обязанности ничего, кроме раздражения, у него не вызывали. Я опомниться не успела, как он уже вышел из комнаты, требуя, чтобы привели коня. В ту ночь домой он не вернулся.
Я спала неспокойно. Из головы не шло довольное выражение лица мистера Макартура, когда он прочитал донесение. Что вы задумали, мистер Макартур? Что такого вам известно, о чем вы умалчиваете?
Утром, когда я проснулась, все было спокойно. Я вышла на веранду, и миссис Браун принесла мне чай. Из-за угла дома появился Ханнафорд. Только он собрался что-то сказать, где-то вдалеке раздался хлопок ружейного выстрела, потом еще один. Со стороны городка понеслись беспорядочные крики, свист, барабанная дробь, серия выстрелов.
– Что это? – спросила я, охваченная дурным предчувствием. Происходило что-то странное, и это как-то было связано с тем донесением, которое доставили мистеру Макартуру и которого он ожидал.
К нам по склону холма бежал пастух.
– Аборигены, – выпалил он, тяжело отдуваясь. – Аборигены напали! Из-за реки! Две сотни, не меньше!
Глаза его сияли от удовольствия, что он стал участником чего-то грандиозного, но сам находится вне опасности, и ему есть что рассказать.
– Мистер Макартур велел передать, что никакой опасности нет, – продолжал пастух. – Но вы должны оставаться здесь, мадам. Ни в коем случае не покидайте дом.
– Аборигены, – охнула миссис Браун. – Да поможет им Бог. Они не устоят против ружей.
Пока мы разговаривали, раздались еще несколько десятков выстрелов, три-четыре минуты слышались крики, а потом наступила тишина.
Непонятно, что это была за стычка, но она закончилась.
Муж вернулся домой вечером. К тому времени мы уже услышали рассказ о случившемся – даже в нескольких вариантах. Все объединяла одна главная подробность: через час после рассвета большой отряд аборигенов – по разным версиям от десяти до ста человек – во главе с Пемулвуем напали на поселение Парраматта. Завязался бой. Аборигены были убиты. То ли шесть человек, то ли пятьдесят. По рассказам некоторых, в том числе и Пемулвуй.
Я с нетерпением ждала возвращения мистера Макартура, потому как, на мой слух, многое в этих рассказах противоречило логике. В частности, вызывал недоумение самый важный вопрос: почему Пемулвуй, умный военачальник, решил открыто, средь бела дня, напасть на самое защищенное поселение в колонии, где стоит вооруженная до зубов армия? Ничего подобного он раньше не делал. Он ведь не мог не понимать, что его операция обречена на провал?
Вечером я увидела, как мой муж легким галопом скачет по холму. У дома он резво спрыгнул с лошади, как человек, удовлетворенный выполненной за день работой.
– Это правда – то, что мы слышали? – спросила я. – Про нападение аборигенов?
Мне подумалось, что история дошла до нас в искаженном виде, пока передавалась из уст в уста.
– В целом, да, – ответил он. – Жена, дайте мне отдышаться!
Мистер Макартур велел подать ему ужин, сел за стол и принялся за еду. Я налила вина ему и себе, как терпеливая жена, ожидающая, когда муж соизволит к ней обратиться. Но он, казалось, предпочитал весь вечер намазывать хлеб маслом и больше ни о чем не желал говорить.
– Сэр, вы весь вечер намерены испытывать мое терпение? – спросила я, улыбкой смягчая свой резкий тон.
Он откинулся в кресле, наблюдая за мной, словно пытался соотнести мою улыбку со сказанными словами.
– Ну, – начал мой муж, – дело было так. Аборигены числом более ста человек ночью напали на фермы в северной стороне.
Каждую фразу он чеканил, делал между ними паузы, будто давал показания или диктовал письмо.
– Поселенцы вооружились, преследовали их всю ночь и утром вместе с ними вышли к границам города.
– Всю ночь, – повторила я. – По бушу. А аборигены направлялись к городу? Не скрылись в лесу?
Я не выражала сомнения. Просто пыталась понять.
– Да, дорогая, именно так, как я сказал, – отвечал мистер Макартур. – Поселенцы вместе с аборигенами приблизились к границам города. Потом, утомленные погоней, они – поселенцы, естественно, – вошли в город. А час спустя вслед за ними появился большой отряд аборигенов под предводительством нашего друга Пемулвуя.
На первый взгляд, все очень просто. Но те суровые проницательные туземцы, с которыми я познакомилась в обсерватории мистера Доуза… Разве можно представить, чтобы люди, подобные им, поступили так, как об этом только что рассказал мистер Макартур?
– Вслед за ними! – воскликнула я. – А зачем бы аборигены стали входить в город вслед за ними, если поселенцы сами преследовали их всю ночь?
Мистер Макартур промолчал. Он смотрел, как по свече на столе стекает серая струйка воска. Перегнувшись над столом, он пальцем остановил эту струйку, отколупал с него приставший к коже воск. Настроение в комнате изменилось. Будто нас окутал холодный воздух, внезапно ворвавшийся в помещение.
Я ломала голову, пытаясь осмыслить слова мужа. Вслед за поселенцами появился большой отряд аборигенов. На это находилось лишь одно объяснение.
– А, понимаю! – вскричала я. – Наверно, им что-то пообещали!
– Пообещали! – мистер Макартур фыркнул. – Боже, с какой стати им что-то обещать? И зачем, скажите на милость?
Он пытливо посмотрел на меня. Однако мой вопрос был продиктован не подозрительностью. Мне просто непонятен был смысл фразы «утомленные погоней», а фраза «вслед за ними» вообще не поддавалась осмыслению.
Но, видимо, я ступила на территорию, куда, по мнению мистера Макартура, мне заходить не следовало.
– Простите меня, мистер Макартур.
Если я хочу узнать больше, нужно рассеять холодный воздух.
– Вы поймите, мы здесь слышали стрельбу, и, естественно, я хочу знать все.
Знать все. Я придала своему тону беспечность, словно знать все о стрельбе для меня было не более важно, чем знать все о цене за фунт свинины в военно-продовольственной лавке.
– Конечно, – согласился мой муж. – И вы узнаете все.
Он искоса посмотрел вверх, будто обращался к угловой части потолка.
