Правда, позже я слышала, что на беднягу одна за другой стали валиться напасти, и у меня возникли подозрения. Инспектору по делам общественных работ дорогу лучше не переходить, это опасно.
Если кто-то желал приумножить свои угодья, получив дополнительные земли от государства, этот человек должен был доказать, что эффективно распоряжается тем, что он уже имеет, поэтому мистер Макартур заставлял Ханнафорда и работников-каторжников трудиться день и ночь. Однако посевы зерновых не спешили давать богатый урожай. Расчистка земли под пашню требовала слишком больших трудовых затрат. Тому, кто стремился увеличить площадь своих земель, следовало завести овец или коров, которые просто бродили бы между деревьями и жевали травку на местных пастбищах. С приростом поголовья скота расширялась бы и площадь фермерских угодий. У мистера Макартура загорелись глаза в предвкушении новых богатств.
Он незамедлительно купил шестьдесят бенгальских овец, доставленных из Калькутты на судне «Атлантик» – других не было. Привычная к толстым мохнатым бочкам, которые составляли отару дедушки, в этих уродливых существах я едва узнала овец. Они были тощие, кожа да кости, как козы, покрыты грубой жесткой шерстью грязных цветов, да еще и подергивали странными обвислыми ушами. Надули тебя, капитан Макартур, подумала я. Продавец сразу понял, что ты – сын лавочника, который в жизни не видел овец вблизи.
– Это все, что удалось достать, – равнодушно сказал мой муж. – Со временем попробую найти что-нибудь лучше, ну а пока и такие сойдут.
Похититель овец Ханнафорд в первый же день осмотрел новичков, сбившихся в кучу на травянистом склоне за домом.
– Что скажете, мистер Ханнафорд? – спросила я. – Жалкая пародия на овец, да?
– В общем-то, да, миссис Макартур, – согласился он.
Сама того не желая, я расставила для него ловушку. Какой овчар осмелится критиковать скотину своего господина? Ханнафорд настороженно смотрел на меня из-под полей шляпы.
– Просто это не те овцы, к каким я привык, – объяснил он. – Но, может быть, они нас еще удивят, миссис Макартур. И я приложу к этому все силы, будьте уверены.
Ханнафорд поймал одну овцу. Управлялся он с ней ловко и уверенно. Может, с овцами мистера Макартура и облапошили, но с овчаром он не прогадал. Этот человек знал свое дело.
Вскоре после появления на ферме бенгальских овец Ханнафорд привез из Сиднея трех овец ирландской породы – двух самок и молодого самца. На ирландцев смотреть было одно удовольствие. Упитанные, с кремовой шерстью, несмотря на то, что несколько месяцев они провели на корабле. По ноге в каждом углу, как отзывался дедушка о своих самых крепких овцах. Они влились в отару бенгальцев на холме и тут же принялись щипать пучками растущую траву, словно никогда и не знали сочных ирландских пастбищ.
Мне доставляло особую радость каждый день ближе к вечеру подниматься на тот холм, вместе с миссис Браун, Эдвардом и Элизабет, когда овец гнали в загон. Я дала ему название Прекрасный Вид: пологий склон плавно переходил в площадку, от которой земля со всех сторон уходила вниз; на зеленом травяном ковре торжественно высились деревья, словно посаженные для того, чтобы придать еще больше великолепия «господскому» парку. С вершины холма можно было видеть гряду далеких гор, обозначавших границы нашего мира.
Отойдешь немного от дома, и сразу погружаешься в красоту природы: с каждого дерева несется пение птиц, воздух насыщен вечерней благоухающей влагой, каждая травинка сияет, отбрасывая узенькую тень. Все это вызывало трепетное восхищение. Мне нравилось наблюдать, как синева гор темнеет, наделяя их загадочностью, а солнце постепенно исчезает за горными пиками. Я пыталась объяснить Эдварду, почему на склон наползает тень, поглощая остатки угасающего света. Мы движемся, говорила я ему. Мы находимся на большом шаре, который вращается вокруг солнца, как апельсин, поднесенный к свече. Но я не мистер Доуз, я не могла убедить своего чудного сынишку. Не беда, думала я, придет время, и он сам все поймет, и, может быть, с улыбкой будет вспоминать, как мама пыталась ему это втолковать.
Ханнафорд тоже был на склоне, следил, чтобы пастух не слишком быстро гнал овец в загон и ни одну из них не забыл на пастбище. С собой у него был кусок веревки, с помощью которой он считал овец, и мне нравилось наблюдать, как его большие пальцы скользят по ней, завязывая узелки. Дедушка тоже так делал.
Овец ирландской породы, сказал мне мистер Макартур, он приобрел для того, чтобы тощие бенгальцы дали более мясистое потомство. Баранину можно было продавать по высокой цене. Я сомневалась, что племенной ирландец признает своих в этих козообразных существах, да и бенгальские самки, думалось мне, наверное, возмутятся, если этот здоровенный чужак попробует приблизиться к ним. Но однажды, прогуливаясь по холму раньше, чем обычно, я обратила внимание, что овцы возбуждены, готовы к спариванию.
Ханнафорд наблюдал за ними.
– Добрый день, миссис Макартур, – поздоровался он. – Добрый день, миссис Браун.
Овцы беспокойно мельтешили, бараны подходили то к одной самке, то к другой, словно что-то потеряли и просили помочь им это найти. Племенной ирландец рыскал между бенгальскими овцами, и один из худосочных бенгальских самцов попытался выразить протест, но ирландец, недолго думая, прогнал его, а тот побоялся полезть в драку.
– Они… в общем, они… – начал Ханнафорд, вдруг смутившись.
– По-моему овцы готовы, – деловито заметила я, давая ему понять, что я не буду смущена тем, как баран покрывает овцу. Смотри, Эдвард, смотри, думала я. Однажды придет твой черед подобраться к женщине и попытать с ней счастья. – Интересно, как бенгалка примет ирландца? Мистер Ханнафорд, думаете, что-нибудь из этого выйдет?
Он развел руками: кто знает? Я обратила внимание на его ладони: большие и сильные.
– В мировой истории таких случаев еще не было, миссис Макартур, – ответил он. – А мы здесь на неизведанном краю света.
Я знала, что он хотел бы сказать «в самой заднице планеты».
Миссис Браун тоже это поняла. Она переступила с ноги на ногу, кашлянула, словно сдерживая смех. Ханнафорд искоса посмотрел на нее. Мы все трое стояли и молчали, почти не глядя друг на друга. На губах каждого играла едва уловимая усмешка.
Теперь ирландец тыкался мордой в зад овцы и прядал ушами. Закидывал на нее переднюю ногу, поскребывал по боку. Она, якобы ничего не замечая, шла вперед, будто бы углядев пучок более сочной травы. Он был вынужден следовать за ней, продолжая трогать ее ногой.
Вот так же мистер Макартур щекотал мою руку, намекая, что ему требуются мои услуги, а я – эта самая овца – думала: «Это обязательно?». Уловив сходство в повадках барана и мужа, я тихо фыркнула. Миссис Браун обратила ко мне лицо, наши взгляды встретились. И мы, две женщины, заулыбались, насмехаясь над причудами мужчин.
Как оказалось, племенной ирландец отнюдь не счел ниже своего достоинства покрыть бенгальскую овцу, хоть та и была не красавица, и она мирно отдалась ему, как будто знала его сто лет.
