Книга Все имена птиц. Хроники неизвестных времен, страница 24. Автор книги Мария Галина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»

Cтраница 24

– Нет, вообще-то, все верно, – рассуждал Вася. – Это у тебя правильные инстинкты. Каблук зрительно изменяет соотношение бедра и голени и тем самым делает женские ноги более привлекательными. Ивана Ефремова читала? «Лезвие бритвы»?

– Не-а.

– Ну, темная! – удивился Вася и достал из кармана потрепанную «Иностранку». – И «Таис Афинскую» не читала?

– Нет.

– Я тебе принесу. Тебе понравиться должно. Романтика-эротика, любовь-морковь. Полезная для тебя книга, во-от… А что это у тебя в сумочке, такое квадратное? Толстенькое такое? Леви-Стросс?

– Нет, «Анжелика», – буркнула Розка и покраснела.

– Ты безнадежна. В кино сходить с тобой, что ли? – задумался Вася. – В «Родине» как раз «Анжелика и король» идет. Вот же дурной фильм! Но красивый. Буржуазный.

– А ты что, уже смотрел? – заинтересовалась Розка.

– Ну, смотрел. Водил тут одну. Но ведь можно же еще раз сходить.

Розку, честно говоря, еще никто не приглашал в кино. Никто. Никогда.

А Розка так старалась. Она даже купила у цыганок тушь – страшную, липкую черную тушь в спичечном коробке, но мама ее нашла и выкинула. Она сказала, что цыганки туда кладут ваксу. Им, цыганкам, все равно, что будет у нее, у Розки, с глазами.

Анжелике в такой ситуации полагалось откинуть голову и призывно засмеяться. Розка уже было начала откидывать голову, но в шею врезался проклятый капроновый шарфик.

– На той неделе, ага? Ты только сбегай заранее билеты купи, – сказал Вася. – А то перед сеансом не протолкнешься. Особенно на вечерние.

– Я, вообще-то, вечерами все больше занята, – величественно сказала она. – Подготовительные курсы, и вообще…

– Да ладно врать-то, – миролюбиво сказал Вася. – Послушай… а можно тебе задать один вопрос… очень личный?

– Да? – выдохнула Розка.

– Как тебе удалось добиться такой нечеловеческой раскраски ногтей?

Розка прикусила губу.

– Ну, – сказала она наконец, – вообще это просто. Берешь зеленый стержень, ну пастовый, обрезаешь шарик. Потом выдуваешь пасту в белый перламутровый лак. Перемешиваешь. Ну вот…

– Ужас, – честно сказал Вася.

– Я сведу, – на всякий случай пообещала Розка.

– Да, и поскорее. А то когда я смотрю на твои ногти, мне есть не хочется. Ладно, еще посидим немножко и пойдем, купим по пирожку.

– А зачем мы вообще здесь сидим?

На свежеокрашенных скамейках выступила роса. Море вдалеке за деревьями переливалось розовым и сиреневым, как голубиная грудка, и свет вокруг был розовым и сиреневым.

– Во-первых, – сказал Вася, – на свежем воздухе полезно. Во-вторых, это подшефный стадион пароходства. Общественная работа. Ходим выясняем, нет ли нареканий, жалоб…

– Мы же сидим!

– Знающий человек сидит над рекой и ждет, когда река сама принесет ему жалобы и нарекания, – значительно сказал Вася. – Так оно чаще всего и происходит.

– А разве спортсмены сейчас тренируются? Мне казалось, они по утрам.

– Мы поощряем любительский спорт. Что ж ты, Розалия, дикая какая-то, постановления партии и правительства не изучаешь! Мы поощряем спорт в широких массах. Но и серьезный спорт не забываем, стране нужны олимпийские медали.

– А-а-а…

Розка ничего не поняла, но на всякий случай кивнула.

– А еще спросить можно? А то я не понимаю…

Печальное лицо Петрищенко, со съехавшим набок шиньоном-куличиком, плавало у нее перед глазами.

– Я тоже много чего не понимаю, – мрачно сказал Вася. – Например, что они кладут в сосиски. Не надо было мне в столовой сосиски брать. Что они в котлеты кладут, я понимаю.

– Нет, я не про то. Я про нас.

– Да ну? Про нас с тобой? – удивился Вася.

– Нет. – Розка начала стремительно краснеть. – Я вот… в СЭС-один хотя бы понятно, они заразой всякой занимаются. А мы чем?

– Как это – чем? – Вася оглянулся по сторонам, выпучил узковатые татарские глаза и шепотом сказал: – Мы – последний рубеж обороны.

– А? – Розка в свою очередь вытаращилась на него.

– Ты знаешь, сколько в мире сил, которым люди доброй воли что кость в горле? Спят и видят, как бы Олимпиаду сорвать… и вообще все погубить… Поэтому мы под скромной личиной СЭС… СЭС-один с вредителями борется, с жучками-долгоносиками, а мы с другими… хотя тоже долгоносиками…

– Вася, но…

– Чш… – Вася выпучился еще страшнее. – Ты знаешь, что у цыганок на базаре появилась отравленная тушь? Наши женщины мажут этой тушью ресницы в погоне за ложными идеалами, а в каком свете потом они все видят? Во-от. А еще помада… купила тут одна помаду, красила-красила губы, потом какие-то пузырики подозрительные стали появляться… она тогда смотрит-смотрит, а на футлярчике написано мелко так, по-английски: «Спасибо за распространение сифилиса!»

– Это в пятом классе…

– В пятом классе понимают, что говорят. Дети все понимают. У них еще мозги не зашорены.

– Ты еще про отравленные конфеты…

– А что отравленные конфеты? Ты знаешь, Розалия, что такое отравленная конфета? А если ее подсунут нашему спортсмену-олимпийцу? Ведь были такие случаи, Розалия! Теперь ты все знаешь. Я сказал!

Розке сделалось неловко, потому что Вася нес очевидную чушь, а она робела возразить. Она вообще относилась к чужим высказываниям с большой степенью доверия, но потом все же не выдержала.

– Вася, – она даже покраснела от стыда и злости, – что ты… вы… зачем?

– Все тебе расскажи, – сказал очень довольный Вася. – Вот так, за здорово живешь! Вырастешь, Роза, узнаешь… Будешь отчаянно молить, чтобы сняли с тебя страшный груз ответственности, поскольку не такое это простое дело, Розочка, стоять на страже мира и прогресса!

– Дурак, – с чувством сказала красная Розка, потому что постигла полную Васину непрошибаемость. – А ты вот кто по специальности?

– Физик-ядерщик, – твердо сказал Вася, – меня перебросили сюда из секретного ящика. Я знаешь какую бомбу делал!

– Врешь, – с удовольствием сказала Розка.

– Хитрая ты, Розка, – с удовольствием сказал Вася, – настырная. В институт хочешь? На иняз?

– На эргээф. Ага.

– За границу хочешь? Своими глазами поглядеть, как там они разлагаются?

– Ага…

– Тогда не спрашивай меня ни о чем! – торжественно сказал Вася и скрестил руки на груди… – Вон, видишь, бегун бежит.

Дорожка была посыпана чем-то мелким и красно-розовым, и лиловый свет лился на нее с неба, и от этого тени, пересекающие дорожку, казались густо-лиловыми. Немолодой сухощавый бегун был из тех, подумала Розка, что следят за своим здоровьем, промывают желудок всякой дрянью и едят все сырое.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация