Морщинистое лицо Бьёрна сморщилось ещё сильнее.
— Как же она оказалась под фундаментом? — спросил он. — Она что, свалилась в котлован? Там было опасно ходить, я говорил об этом ещё тогда, в семидесятых, когда строили тот гараж. Представьте только, если бы какой-нибудь ребёнок с детской площадки перелез через забор и свалился вниз?
— Мы не думаем, что она упала в котлован, — покачал головой Манфред. — Мы считаем, что Бритт-Мари была убита, а затем её тело было спрятано там. Но нужно дождаться официального заключения судебного эксперта. Если она вообще сможет прийти к какому-то выводу. Прошло много лет, я не уверен даже, что удастся точно определить причину смерти.
— Простите, — прервал его Бьёрн. — Но всё это немного неожиданно. Мне нужно выпить.
Он вылез из инвалидного кресла и заковылял в кухню. Распахнулась дверца холодильника и задребезжала посуда.
— Я полагаю, вы на службе? — прокричал Бьёрн.
Малин наскоро переглянулась с Манфредом и закатила глаза.
— Да, — подтвердила она. — Благодарю, но мы лучше воздержимся.
Бьёрн снова появился в гостиной, неся в руках стакан с бесцветной жидкостью, и плюхнулся в своё кресло.
— Будь я проклят, — пробормотал он и почесал макушку.
Потом Бьёрн замолчал, переведя взгляд на своё окно. Там, на подоконнике, рядом с пустой жестянкой из-под пива собирал пыль горшок с давным-давно увядшим растением.
— Известно ли вам, кто мог желать Бритт-Мари зла? — осторожно начала Малин.
Бьёрн медленно покачал головой.
— Бритт-Мари была… Она… Она всем нравилась. Кроме, может быть, своего шефа. Не помню его имени.
— Фагерберг? — спросил Манфред.
Бьёрн кивнул, дрожащей рукой поднося ко рту стакан. Немного жидкости выплеснулось, но вместо того чтобы вытереть её, Бьёрн поднес руку ко рту и жадно всосал пролитые капли.
— Верно, — сказал он наконец. — Она звала его Каменнолицым. Этот её начальничек был редкостный говнюк.
— Вам известно, что в середине семидесятых Бритт-Мари участвовала в расследовании убийства и нападения в Эстертуне? — спросил Манфред.
— Конечно. Она говорила об этом. Тогда впервые ей было позволено заняться чем-то помимо перекладывания бумажек.
Манфред подался вперёд.
— Она смогла что-то обнаружить до своего исчезновения?
— Например?
— У неё были какие-либо подозрения или соображения относительно личности преступника?
Бьёрн опустошил стакан, фыркнул и со стуком опустил его на журнальный столик.
— Нет. К несчастью. У нас были разногласия с Бритт-Мари прямо перед тем, как она исчезла. Проблемы в браке. По большей части я тогда думал об этом.
Манфред порылся в кармане пиджака и извлек два пластиковых пакетика.
— Мы нашли её обручальное кольцо.
Бьёрн кивнул и заморгал. В глазах его снова заблестели слёзы, и он покосился на пустой стакан, словно размышляя, не стоило ли подкрепить себя дополнительной порцией алкоголя.
— Мы также обнаружили другое кольцо, которое она носила на шее, — продолжал Манфред. — На нем есть гравировка: «Аксель, 1939».
— Это помолвочное кольцо её биологической матери. Её звали Элси Свеннс. Да, Бритт-Мари удочерили. Она всё время носила это кольцо на цепочке вокруг шеи.
Манфред кивнул.
— Та самая Элси Свеннс, которая в 1944 году обнаружила убитую женщину?
— Ага. И сама головы не сносила. Тот парень столкнул её с лестницы, или что-то типа того. Бритт-Мари всегда была под впечатлением от этой истории.
Бьёрн почесал у себя в бороде и заговорил дальше:
— Она даже написала рассказ про свою мамашу.
— У вас сохранились эти записи?
Бьёрн покачал головой.
— Нет, у меня вообще не осталось вещей Бритт-Мари. Анетта сошла бы с ума, если б узнала, что я храню их. Но возможно, что-то осталось у Эрика, моего сына.
— Кстати о вещах Бритт-Мари, — вмешалась Малин. У нас тоже есть коробка с некоторыми бумагами.
Но Бьёрн снова покачал головой.
— На кой они мне? Отдайте лучше Эрику.
— Вы не хотите передать их ему лично? — сделала Малин ещё попытку.
Бьёрн немного пожевал обветренными губами, словно пребывал в сомнениях, но затем прокашлялся и произнёс:
— Я много лет не виделся с Эриком. Лучше будет, чтобы вы отдали ему эти вещи.
41
— Бедняга, — пробормотал Манфред, сидя за рулём по дороге обратно в Стокгольм.
Малин не ответила. Как и все полицейские, она повидала много зла. Разумеется, Бьёрн был фигурой трагической. Но он не был более несчастен, чем множество других людей, с которыми Малин сталкивалась по работе. У него, по крайней мере, было жильё, и у него были родные, даже несмотря на то, что он принял решение не поддерживать с ними связь.
Малин снова подумала о своей маме, и в груди у неё засвербило. А потом Малин вдруг озарило — ведь Бритт-Мари была совсем как она! Она не росла вместе со своими биологическими родителями.
Манфред выехал на шоссе и утопил педаль газа до предела.
Малин прижало к прохладной коже сиденья.
— Я был не совсем искренен, когда сказал, что установить причину смерти вряд ли удастся, — заметил он.
Малин взглянула на шефа.
— И что это значит?
Манфред кивнул и перестроился в левый ряд, чтобы обогнать фуру.
— Я вчера общался с судебным медиком. Отчёт ещё не готов, однако на костях черепа она обнаружила переломы, которые свидетельствуют о тупых травмах головы. Она считает, преступник много раз ударил Бритт-Мари головой о какую-то твёрдую поверхность…
— Именно так Болотный Убийца поступал с прочими своими жертвами, — вклинилась Малин.
— Кончай с этим.
— Прости. Но ты так медленно говоришь.
Манфред демонстративно вздохнул.
— Как бы там ни было, — продолжил он, — гиоидная кость тоже сломана.
— По-шведски, если можно.
— Подъязычная кость, что указывает…
— На то… — начала было Малин, но быстро опомнилась.
— На то, что Бритт-Мари могла быть задушена, верно, — продолжал Манфред. — Но подъязычная кость довольно хрупка. Она могла сломаться и самостоятельно. Так что это ничего не доказывает. Но вне зависимости от судьбы этой кости, есть твёрдые доказательства того, что смерть Бритт-Мари наступила вследствие нанесения ей несовместимых с жизнью увечий. Она не просто свалилась в этот котлован, ударилась головой да так и осталась там лежать. Кто-то убил её. И этот кто-то закопал тело в толще щебня, который засыпали в котлован перед заливкой бетонной подушки.
