Она закусила губу, чтобы не сказать лишнего. Весьма сомнительный рыцарь Александр Белов… Выходит, она его обманула? Нет, даже Господь не может сделать бывшее не бывшим. Рыцарь! И никто не посмеет оспорить.
«Я, рыцарственная дама Соланж, старшая ныне на этой земле среди братьев и сестер Ордена, властью своею посвящаю вас, Александр из рода Беловых, в рыцари. И да будете вы смелы, храбры и честны…»
Бажюль, взглянув внимательно, пододвинул какую-то бумажку.
— Этот человек нас, естественно, заинтересовал. Мы запросили нужных людей, но без видимого результата. Руководство Компартии Германии…
Последние слова бажюль не проговорил, выплюнул.
— …Считает, что он пропал без вести, спасаясь от погони где-то в тоннелях берлинского метро. В СССР не возвращался, ни в тюрьмах, ни в лагерях его нет.
Соль отвернулась, чтобы хитрый чинуша не увидел ее лица. Но тот, конечно, понял.
— Дать вам воды, демуазель? Или сделаем небольшой перерыв?
Ладонь Камеи на миг коснулась ее руки. Дева Соланж глубоко вздохнула. Марш левой, два-три, марш левой, два-три, рыцарь Александр! Вы не пропали, вы обязательно вернетесь. Обязательно, обязательно!..
* * *
Возле двери своей каюты Камея остановилась, погладила Соль по плечу.
— Все, девочка, ты меня проводила, хотя в этом нет ни малейшей необходимости… Мне тоже приятно побыть с тобой несколько лишних минут, но теперь беги к себе, глотай таблетку…
— Нет, — выдохнула она. — Нет…
Камий Ортана взглянула очень серьезно, подумала немного.
— Хорошо, заходи.
В каюте, как только захлопнулась дверь, Камея шагнула к щитку кофейного аппарата, но Соль взяла ее за руку.
— Подождите… Подожди! Я… У меня…
Не договорив, поднялась на цыпочки и шепотом почти в самое ухо:
— У меня губы уже не болят. Ну, почти…
Камея положила горячую ладонь на ее щеку.
— И чего ты хочешь, девочка?
Соль закрыла глаза.
— Не знаю! Я ничего не знаю, ничего не умею…
Губы коснулись губ. Было не больно. Ну, почти.
* * *
— Теперь полежи спокойно, отдышись. Сейчас именно та минута, когда люди обычно говорят глупости. Лучше молчи, девочка, слова — ничто. Нам и так очень повезло, что все вокруг заняты важными делами, а Старший Брат еще не натыкал везде свои телескрины.
— Зато я теперь, в самом деле, нечистая. И не жалею! Сейчас я по-настоящему счастлива, впервые с того дня, когда погибла мама. Страшно подумать, сколько раз меня могли убить. Тогда бы мы с тобой даже не встретились.
— А я не знаю, что делать, маленькая Соланж. У меня есть жених, очень завидный, по мнению моих родителей и подруг. Мне обещали повышение сразу же после возвращения из миссии, потом магистратура. Все расписано вперед на сорок лет… Кажется, я сама начала говорить глупости.
— Нет, Камея, сейчас именно та минута, когда люди говорят правду. Но я… Нет, промолчу, не хочу ломать ничью жизнь. Если тебе проще, считать, что я тебе просто приснилась, пусть будет так.
— Слова — ничто. Ты… Ты — всё. Я очень осторожна, но губы все равно будут болеть…
* * *
Дед приехал очень вовремя, Соль как раз успела разобраться с пудрой и помадой. Помада, конечно, гигиеническая, зато пудра самая настоящая. Камея подарила, посоветовав использовать очень осторожно. Соль вначале решила спрятать подарок подальше, однако утром, выйдя из душа, внимательно поглядела в зеркало и открыла маленькую круглую коробочку. Сразу не получилось, пришлось вновь умываться, но с третьей попытки все удалось. Ничего, рervyj raz v pervyj klass!
Агфред Руэрг позвонил по внутренней связи сразу после того, как Соль убрала коробочку с пудрой подальше. В общем, удачно совпало.
— Отсюда тебе лучше уехать, — рассудил дед, когда о главном переговорили. — В Крепости-1 безопаснее.
Соль пожала плечами. Как говорят русские, shilo na mylo.
— Чем безопаснее, дядо? У вас там, кажется, практикуются публичные покаяния? В санбенито, как в Кастилии при Изабелле Католичке?
Агфред Руэрг сжал крепкие кулаки.
— Идиоты! Эту публику мы уже уняли, но их тоже понять можно. Пуату и его компания — сторонники Старшего брата. Слыхала про такого?
— Телескрины, — она почувствовала, что краснеет. — В каждой комнате и каждой ванной.
— Именно. Редкий негодяй и демагог. Знаешь, что он предложил буквально позавчера? Мирные переговоры с Тауредом! Нельзя, понимаешь, превращать великую миссию возвращения на землю предков в гражданскую войну.
Соль поглядела на на деда. Этого человека она совсем не знала, после гибели матери он прекратил переписку, присылал лишь поздравления к дню рождения. Отца не любил и не любит. Ее, единственную внучку… Когда Агфред Руэрг предложил вместе бежать на Землю, она поверила. Сейчас же… Понимал дед, не мог не понимать, что она откажется!
Дед, что-то почувствовал, вздохнув.
— Мы не агрессоры, внуче. Все эти дни я вел переговоры, но не с Тауредом. Для изменников и предателей у Клеменции слов нет. Мы пытаемся договориться с Великобританией. Не будет войны с англичанами, не будет ни с кем.
— Перемирие, — напомнила она.
— Да, Вероника Оршич, которой многие у нас до сих пор восхищаются, была готова убить ради своих принципов несколько десятков человек, большая часть из которых никогда не брала в руки оружие. Ее остановили, но семерых нам пришлось хоронить. К счастью, британцы ее придержали, есть там один очень умный политик, Уинстон Черчилль, между прочим, потомок герцогов Мальборо… Ну, это политика, бог с ней. Смотри!
В руках деда небольшая коробочка с экраном. Соль такие уже видела, нажмешь прямо на экран — и…
— Узнала?
Она всмотрелась. Поле, над ним серые осенние облака, вдали какой-то железный сарай. Нет, не сарай, ангар!
— Да, дядо. Лейкенхит, там англичане спрятали Траснопорт-3.
Агфред Руэрг вновь притронулся к экрану. Новая фотография, а на ней непонятно что. Много железа, все черное страшное…
— Это мы отработали по «Полярису». Разнесли с первого захода. Я потребовал, чтобы нас пустили в Лейкенхит для контроля, следовало убедиться лично. Твоя докладная очень пригодилась, внуче! В списке награжденных твоя фамилия — третья.
Соль совсем не обрадовалась. Интересно, как там ее записали? «Нечистая де Керси»? А «Полярис» жаль. Сама хотела уничтожить, пыталась, но — жаль!
— Хочешь спрятать меня в Крепости-1, дядо? И сколько можно прятаться? Чего мне вообще ждать?
— Ты уже совсем взрослая, внуче, отвечу, как взрослой. На Клеменции тебя ждет трибунал, а вот кем ты там будешь, свидетелем или обвиняемой, зависит, в том числе и от тебя самой.
