Камни, камни, снова камни. Поднялись невысоко, но стало уже заметно холоднее. Дальше, где стена, вообще ледяной ад, что зимой, что летом. Отель не зря прозван «Гробницей Скалолаза». Никакого смысла в этом самоубийственном спорте Белов не видел, просто борьба честолюбий, попытка вырваться из безвестности. Рискнуть – и хоть раз в жизни попасть на первые страницы газет, пусть даже в траурной рамке. Впрочем, в СССР людям и такого не дано. Никакой самодеятельности, кого назначат Стахановым, тот и герой. Лучше это или хуже? Поглядишь на список погибших альпинистов и задумаешься…
И снова камни. Тропа резко пошла на подъем, рюкзак затяжелел, воздух пахнул сыростью.
– Стой! – Ганс-блондин, что был в авангарде, поднял руку.
Александр Белов взглянул – и увидел скалу.
* * *
– Посидим пока, – Хельтофф кивнул на плоский камень возле тропы. – Ребята поднимутся, кинут веревку. Я бы и так взобрался, но вас, Белов, надо беречь.
– Зачем меня беречь?
Александр, сняв рюкзак, без всякого удовольствия присел на холодный камень. Постелить бы куртку, да только нельзя, холодно слишком.
– А затем, – наставительно молвил Хельтофф, – что вы весьма полезны Рейху. Даже сейчас, даже здесь. Уверен, между нашими правительствами ведутся переговоры. Сталину не понравится, если после пересечения польской границы навстречу РККА двинется Вермахт. Он столько лет пугал всех польско-немецким сговором, что, кажется, и сам поверил. Всякие переговоры – это преферанс, а вы, Белов, вроде как в прикупе.
Замполитрука невольно кивнул. Началось! Немец-умник ждал, когда он, Белов, взбунтуется, а сам он ждал иного – когда станут в шпионы вербовать. Кажется, дождался.
– А зачем мы сюда выбрались, Хельтофф? Или сейчас вы «господин следователь»?
Тот небрежно махнул рукой.
– А почему бы и нет? Горы очень люблю, вот и решил воспользоваться служебным положением и немного прогуляться. Не поверили? Тогда скажу иначе: ломаю стереотипы. Подследственный привыкает к кабинету, бумагам, лампе, что светит в глаза. Даже к мордобою, как ни странно. У него образуется набор реакций на все возможные случаи. А здесь… Как хорошо здесь, Белов! Не любите горы? Вы просто по ним по-настоящему не бродили, не успели и не сумели прочувствовать.
Александр не удержался, поглядел вверх, на серый каменистый склон, увенчанный белой вершиной. Красиво? Пожалуй. Но не прочувствовал. Не до того, иным чувства заняты.
– Так вот, раз уж помянул преферанс, давайте разложим карты. Не играете? Странно, по нашим сведениям в СССР все начальство причащается… Вариантов два: вы возвращаетесь домой – или не возвращаетесь. Что будет, если мы вас отдадим, объяснить?
Белов задержал дыхание. Спокойно, спокойно…
– Могу сам. Расстреляют в любом случае, даже если решат сделать героем, и Михалков про меня поэму напишет. Подождут немного – и к стенке. Раз перешагнул кордон без разрешения – уже враг. В органы тоже не возьмут, потому что верить мне нельзя. Общался с гестапо – предатель.
Хельтофф кивнул:
– Именно. Вдобавок у вас и так намечались крупные неприятности. Не ошибаюсь? С первым вариантом ясно, теперь второй. Ждете, что в СС предложу записаться? Нет, Белов, в Рейхе вы тоже не нужны, более того, опасны. Зачем нам красный комиссар? Вас даже в тюрьме держать накладно. Через месяц с вами выйдут на связь здешние коммунисты, о вас напишут в листовках, по радио станут передавать. Да, подполье у нас есть, не скрываю. Потому, Белов, мне и жалование платят… Поэтому в случае любого решения наверху… Подчеркиваю – любого, даже сделать вас почетным арийцем… Вас тоже уберут. Как вы и сказали: подождут немного – и к стенке. Осознали?
– Эй! – донесся сверху голос Ганса-гефрайтера. – Готово, можно мочалить!
Следователь встал, махнул рукой.
– Десять минут! Отдыхайте!..
Присел, взглянул сочувственно:
– Ждете, что обрисую третий вариант? Нет, Белов, не стану. Должность «фризера» в бараке вам и без меня предложат. А, скажем, выпустить вас в нейтральную страну, деньгами и документами снабдить… Такое еще заработать требуется. А вы – честный советский человек, фашистам продаваться не станете, рассказывать о своей учебе на отделении романо-германского языкознания ИФЛИ – тоже… Знаете, что написано на воротах одного из наших «кацетов»? «Каждому свое»! И да будет так!..
* * *
Издалека скала не казалась высокой, вроде как дом в три этажа. Совсем иное дело у подножия. Не три этажа, а, считай, все пять. Ближе к земле – просто резкий подъем, а где-то с середины – «вертикалка», как выражаются Гансы. И ни хапал, ни просто зацеп – гладко.
Хельтофф пристегнул к его поясу карабин. Улыбнулся чуть снисходительно.
– Страховка! Ничего вам сейчас не грозит, Белов, в крайнем случае, полюбуемся восхитительным зрелищем: комиссар на веревке.
Александр Белов усмехнулся в ответ:
– Не дождетесь!
И сделал первый шаг по каменной вертикали.
* * *
Думал, снова запрут. Не заперли, Хельтофф даже пригласил в ресторан, где намечался вечер с танцами. Александр сперва удивился, а потом понял. Ему сделали предложение, а теперь дают время подумать.
…То, что про ИФЛИ раскопали, не слишком удивило. Враг не дремлет, об этом все газеты пишут. Насчет же нейтральной страны и чистых документов не поверил сразу. Просто поманили выходом из тупика. «Такое еще заработать требуется»! Кто бы сомневался?
Он накинул пальто и решил спуститься вниз, на свежий воздух. Не в ресторан же на гестаповскую гулянку! Хорошо, что из отеля можно выбраться, пройти хоть сто метров, хоть целый километр… До ближайшей скалы. Сегодня ему наглядно показали, каковы здешние стены. Без крыльев не одолеть.
Но все-таки он взобрался! С первой попытки! Гансы, кажется, удивились…
Знакомый швейцар выпустил его в ночь. Замполитрука поправил воротник пальто, поежился (все-таки еще март!) и прошел несколько шагов навстречу холодному ветру. Никого и ничего, впереди только Норванд, мечта безумных скалолазов. Беги, комиссар, далеко не убежишь.
– Good evening! – проговорил знакомый голос из-за левого плеча.
– Добрый, – кивнул Белов, даже не обернувшись. – Если вы насчет продажи души, то становитесь в очередь. Сегодня уже предлагали.
Американец негромко рассмеялся.
– Нет-нет, я не по этой части. Просто хотел сказать… Их не победишь, если станешь играть по их же правилам. Надо просто найти в себе силы – и сказать «нет».
Александр не сдержался, поглядел странному парню в глаза. В этот вечер Белов не верил даже призракам.
– А сам ты сумел?
Тот покачал головой.
– Как видишь, не смог.
Вокруг плескалась ночь, с близкого Эйгера дул холодный ветер, а в глаза равнодушно глядела сама Мать-Тьма.
