Отвечает Ингрид:
– Сожалею, миссис Уэйлен. Боюсь, его нет.
– Нет? Что значит нет? – На одну ужасную секунду Блэр думает, что Ангус мертв: возможно, покончил с собой из-за того, что свекровь изгнала его из Нантакета.
– Сегодня рано утром он вылетел в Хьюстон, – говорит Ингрид. – Будет там до окончания миссии. Должен вернуться в Бостон только двадцать пятого числа.
Блэр вешает трубку. До двадцать пятого числа еще две недели. Она складывает руки на животе.
– Две недели оставайтесь на месте. Просто оставайтесь на месте.
A Whiter Shade of Pale
[40]
Кирби считает, что каждому лету свойственны не только особые события, но и особая рутина. Например, летом пятьдесят седьмого года, когда ей было девять лет, а Блэр – двенадцать, сестры завели на углу улиц Мэйн и Фэйр киоск с лимонадом, который назвали «Лучший от Фоли», и зарабатывали по меньшей мере пятьдесят долларов в день, а то и больше. Блэр откладывала свою половину денег на электрощипцы для завивки волос, а Кирби часто ходила с мамой или бабулей в магазин Робинсона, чтобы купить жвачку, йо-йо или комиксы «Арчи». Потом было лето, когда Кирби исполнилось четырнадцать, а Блэр – семнадцать. Сестра встречалась с Ларри Уинтером, в которого Кирби была по уши влюблена. Ситуацию усугубляло то, что летом шестьдесят второго Кирби выпало нянчиться с младшими сестрами Ларри четырех и двух лет, Евой и Кэролин. Ей приходилось торчать в доме Уинтеров в Куайз-Пастур, потому что после обеда девочки долго спали. Часто Ларри после окончания смены в «Пекарне Эйми» поручали отвезти Кирби домой, и эти минуты наедине с ним в машине только распаляли огонь любви. Высокий и симпатичный Ларри Уинтер играл в сквош в Академии Филлипса в Эксетере. Он был бесспорным фаворитом в Лиге плюща, пусть даже во время этих поездок Кирби и узнала, что предмет воздыханий хочет уехать в Джорджтаун. Ларри стремился изучать государственное управление и в будущем стать президентом Соединенных Штатов. В то время Кирби была ошеломлена, хотя сейчас понимает, насколько неоригинально мечтал Ларри Уинтер. Но стоял шестьдесят второй год, газеты пестрели изображениями загорелых беззаботных Кеннеди, проводящих лето в Хайаннис-Порте. Каждый хотел стать президентом.
Ларри приносил угощения из пекарни: коробки с пончиками или овсяное печенье, усыпанное сушеной клюквой. Он всегда предлагал что-нибудь Кирби, но это были скорее подарки из доброты, чем намеки на ответные чувства. Перед «Все средства хороши» Кирби выходила из машины, всякий раз их ждала Блэр, чтобы занять ее место, и иногда сестра обнималась с Ларри прямо в машине, пока в дверях дома не появлялись Кейт или Экзальта, чтобы положить конец вольностям.
Этим летом, летом шестьдесят девятого, все иначе: Кирби на другом острове, но подозревает, что, оглядываясь на этот год, будет вспоминать дом на Наррагансетт – Патти, Барб, трех Мисс, Эвана; кашу и ржаной хлеб на завтрак; радость забраться в логово с кондиционером после прохождения двух лестничных пролетов. (Другие девочки, по признанию Патти, жутко завидуют, и Кирби их не винит. Ей так повезло с жильем, что она боится как-нибудь за это поплатиться, вдруг до конца лета случится что-нибудь плохое.) Она будет вспоминать свои обязанности на стойке регистрации в «Ширтаун Инн» – проверять счета, готовить кофе, раскладывать газеты и пончики, – помнить доброту мистера Эймса и Бобби Хоуга и часы, проведенные в полудреме под песни транзисторного радио «Up on Cripple Creek» или «Crystal Blue Persuasion».
Судя по первой половине июля, похоже, Кирби будет вспоминать и начало романа с Дарреном Фрейзером. С того самого утра, когда он подобрал ее возле гостиницы «Ширтаун Инн» и отвез домой, они видятся каждый день. Даррен работает спасателем с девяти до пяти, почти каждый вечер проводит со своими родителями и всей семьей Фрейзеров, которая ведет безостановочную светскую жизнь: ужины с омарами, костры, домашние сборища, вечеринки на лодках, свинья на вертеле, бинго, мороженое, танцы и приемы по воскресеньям. Даррен ни разу не приглашает Кирби, что она вполне понимает – они еще только начинают узнавать друг друга, – но предполагает: то лишь вопрос времени. Даррен рано уходит с этих светских мероприятий, чтобы успеть забрать Кирби в десять часов и доставить на работу, а на следующее утро всегда в семь утра стоит у входа, чтобы отвезти ее обратно на Наррагансетт-авеню, прежде чем отправиться на пляж.
По ночам они обнимаются на переднем сиденье машины – паркуются на пустынной Тайер-стрит, – но по утрам ограничиваются лишь рукопожатием на случай, если кто-нибудь из соседей Кирби выглянет в окно. Она жаждет более близких отношений с Дарреном, конечно сексуальных, но также и эмоциональных. Они разговаривают в машине, целуются в машине; один только вид поворачивающего за угол красного «Корвейра» заставляет сердце Кирби судорожно биться. Но она хочет другого свидания. Хочет пойти в кино, или поужинать в «Бостон Хауз», или даже сыграть партию в бильярд в «Лус Ворри».
Она хотела бы встретиться вчетвером с Патти и Люком, хотя после той ночи с Томми О’Каллаханом парочка держится особняком, и Кирби их понимает. Все, чего она хочет, это побыть наедине с Дарреном.
– Можем снова покататься на карусели? – спрашивает Кирби. – Например, сегодня вечером перед работой?
– У моей тети день рождения, – отвечает Даррен. – Судья готовит рагу из устриц.
– Обожаю рагу из устриц, – говорит Кирби, хотя это откровенная ложь.
Ей нравятся моллюски, креветки и мидии, она не прочь полакомиться омаром, но удовольствия от устриц все еще не получает. Кирби просто ждет приглашения.
Никакого приглашения не следует.
– Мы покатаемся на карусели. Только не сегодня.
Но потом… о счастье! У них один и тот же выходной, вторник, и Даррен предлагает отправиться на пляж.
– Я все спланирую, – говорит он. – От тебя требуются только бикини и книга.
Кирби нравится, что Даррен упомянул чтение: что за пляж без хорошей книги? Но сама надеется, что они будут слишком заняты плаванием, поцелуями, брызганьем и возней на песке. Тем не менее прихватывает «Майру Брекинридж»
[41], которую даже не открывала, и решает, что наконец-то достаточно загорела и можно надеть белое ажурное бикини.
Даррен просит ее встретиться с ним у «Лавки Тони»; он хочет взять пиво и лед, и оттуда они поедут. Кирби соглашается. Но, проходя по Наррагансетт-авеню к «Лавке Тони», она минует дом Даррена, а его машина все еще стоит у входа.
Подойти постучать или продолжить путь и встретиться с Дарреном у лавки, как он просил?
Здравый рассудок советует идти дальше. Сердце подсказывает другое.
