Он отбил звонок и с улыбкой на лице развернулся к столу.
Вот тут он меня и заметил.
– Доминика?! – его глаза выражали недоумение и… опасение? Ему явно не понравилось, что я тут тихонько стояла и слушала. – Что ты здесь делаешь? Как давно стоишь? Что ты слышала? Что из услышанного ты поняла?
Я только успевала моргать от количества вопросов, которые посыпались от Макса.
– Ээ… я только вошла, и я стучала, – сразу захотелось защититься от будущих нападок, – но ты не услышал. А так как время поджимает, я не могла ждать и поэтому вошла.
– А что случилось? Почему время поджимает? – кажется, он немного опомнился, и тон нашей беседы перетек в нормальное русло.
Вот и пришло мое время объясниться.
– В общем, я беру Юлика и Лайму, и мы сейчас уезжаем.
– Чтооо? Не понял. Что означают твои слова «беру и уезжаем»? Мы же вроде уже все обсудили! Ты со всем согласилась, так куда это ты собралась, снова забирая моего сына? – по лицу начали ходить желваки, кисти рук сразу собрались в кулаки, плечи и все туловище напряглись.
– А я разве не сказала? В аэропорт, встречать моих родителей. Мне казалось, я сказала, – мне и правда казалось, что я произнесла слово «аэропорт». Возможно, из-за того, что прокручивала в голове это предложение всю дорогу от комнаты до кабинета, или из-за его странной реакции на мое присутствие в кабинете я разволновалась и быстро произнесла главное, а второстепенное – куда именно – забыла.
Дослушав меня, Макс мгновенно расслабился.
– Ника, ты и здорового в могилу сведешь, честное слово.
Он подошел ко мне, обнял и поцеловал в лоб.
– Хорошо, езжайте. Только поедете на моей машине и с моим шофером. А потом мне расскажешь, как все прошло. Хорошо, малыш?
Если и было желание возразить, то после «малыша» хотелось только объятий и поцелуев.
Макс так нежно меня обнимал и немного покачивал.
– Сегодня вернетесь?
– Нет, думаю, останемся на квартире. Там все и обсудим.
– Ясно. Хорошо. Юлик еще спит?
Я кивнула.
Продолжая стоять в обнимку, мы вели дальше разговор:
– Разбудишь или подождешь, когда проснется?
– Подожду, не то всю дорогу будет капризничать.
– Ну, хорошо. Надо еще отцу сказать, а то он уже готовится к встрече с твоими… – Кем? Он не договорил.
– Скажешь сам, хорошо. И еще, – специально держу паузу, – телефон верни.
– Вот женщина! Я уже столько вариантов прокрутил «что еще?», а она – телефон!
Он разомкнул наши объятия и подошел к столу. Открыв полочку, достал оттуда мою сумку.
– Она все это время была тут?! – я была шокирована.
Несколько дней без своих личных вещей все же причиняли дискомфорт. И речь не только о телефоне, хотя без него тоже очень неудобно, а об элементарном: расческе, заколке, косметике и так далее.
– Извини, малыш, что сразу не отдал.
– Да ладно. Что уже сейчас об этом говорить. Ну , мы пошли собираться.
– Хорошо, я провожу.
Мы снова поднялись наверх. Юлик как раз проснулся. Лайма взяла сумку с его вещами, которые вчера привезла, в руку и уже выходила из комнаты, как Макс ее задержал.
– Доминика, я думаю, пусть сумка останется здесь. Наверное, у тебя дома еще есть вещички Юлика. А эти пусть подождут вашего возвращения в нашей комнате.
Я согласилась на эту странную просьбу Макса. К тому же в квартире на самом деле огромное количество детских вещей, а тут – только самое необходимое и сменка.
Взяв сыночка на руки, мы спустились вниз.
Провожали нас так, как будто уезжаем на годы. Вышли на крыльцо дома все, начиная от отца семейства и всех братьев до Марии Степановны.
Переобнимались и перецеловались со всеми, особенно усердными в этом деле были Кеша и Валя в отношении Лаймы. Попрощались и двинулись в путь. Макс выделил нам огромный внедорожник, в котором поместятся без проблем и мои родители, когда мы их заберем.
Поездка до Шереметьево заняла около часа, а после мы, забрав моих родителей, двинулись в сторону квартиры.
Мой папа, мама и, как я и предполагала, дядя Дима вели себя очень учтиво. Увидели ребенка в машине, но никак это не прокомментировали. Очевидно, считая, что Юлик – сын Лаймы. Ох… и тяжелый же разговор мне предстоит!
Я свои силы переоценила. Ничего не смогла им рассказать. Говорили на посторонние темы, но только не о самом важном.
Родители поняли, что я собираюсь рассказать что-то серьезное, но никак на это не решаюсь, поэтому дали мне время.
Поиграли с Юликом, поболтали с Лаймой. Ну, вот и все.
Отец решил на ночь уехать в отель. Так как жили мы в двухкомнатной квартире, всех разместить не получалось. Но я подозреваю, что, скорее всего, ему было неприятно видеть рядом с мамой другого мужчину.
Дядя Дима и мама расположились в зале, а я с Юликом и Лаймой – в спальне.
Было около двух ночи – а сна ни в одном глазу. Решила встать, сходить на кухню. «Может, чай с мелиссой успокоит мои нервы».
Заварила, только села за стол, как на кухню вошла мама.
– И мне налей, дочь.
Мы обе устроились за столом. И повисла тишина, но тишина легкая, успокаивающая. Каждая думала о своем.
Я – о Максе и Юлике. А мама… мама, вероятнее всего, об отце. Я несколько раз ловила ее взгляд, направленный на него. И в нем не было отчужденности или безразличия, там была любовь. Она продолжала его любить, но уже не так как раньше, иначе бы не смогла быть с другим.
– До сих пор любишь? – пояснять, кого именно, не стала.
– Не знаю, – просто ответила она, – определенно, что-то есть… но сказать точно… не могу.
– И что думаешь?
– Ничего. Каждый из нас уже сделал свой выбор.
– Он же просил тебя вернуться?
– Да.
– Почему отказала?
– Не желаю Диме почувствовать то, что испытала сама, когда твой папа меня бросил. Я люблю Диму. Своей любовью, но люблю. И он меня любит. А к твоему папе… не знаю… просто он моя первая любовь. К тому же у нас есть ты, моя девочка.
– А если бы не было дяди Димы? Вернулась бы?
Мама задумалась, прежде чем ответить.
– Скорее нет, чем да. Он не задумываясь сделал мне очень больно, ради женщины, которая бросила его пятнадцать лет назад, чтобы удачно выйти замуж. И он не только предал меня, он еще и тебя оставил. Свою единственную дочь. Не думаю, что смогла бы его простить.
– Мам, а что ты скажешь, если узнаешь, что я простила мужчину, который тоже меня предал?
