Бабушка провела внучку в гостиную, заполненную разномастной мебелью. Тут были и цветочные орнаменты, и турецкие «огурцы», и шотландская клетка. Бэрил явно не слышала выражения «меньше, да лучше». Камин украшали статуэтки. По сторонам от коллекции дешевых глиняных фигурок, словно стражи, стояли два фарфоровых пуделя. Чуть выше висел парадный портрет королевы.
Пожилая дама поправила одну из зверушек. Ежа, если Тара правильно поняла.
– Собираешь таких?
– Ммм, нет, – ответила Тара.
– Ну и правильно. Замучаешься пыль стирать. Видишь все эти крохотные вещицы? – Бэрил кивнула на сервант красного дерева. – Каждую субботу я достаю их оттуда и протираю влажной тряпкой. Видишь ли, я очень люблю свой дом.
Она сказала это так, словно страдала некой неизлечимой болезнью и смирилась со своей участью.
Девушка бросила взгляд на грязные сетки окон, но ничего не сказала.
– Ну, что, давай сюда свои сумки, устроим тебя поудобнее.
Комната оказалась небольшой, и хоть кислотно-оранжевый цвет стен мог с легкостью вызвать мигрень, у нее впервые в жизни была своя собственная территория. Было заметно, что «ба» (именно так она велела внучке себя называть) основательно здесь прибралась к приезду гостей. Даже сетки на окнах здесь казались светлее и чище, чем внизу.
К чаю Бэрил подала хлеб, сливочное масло и ароматную буженину. Покончив с едой, Тара устроилась у окна и отодвинула занавеску. Как только во дворе появился фургон с мороженым, толпа радостной детворы бросилась ему наперерез, сжимая в кулаках монеты, извлеченные из копилок.
– Купишь себе? – просила бабушка.
– Нет, спасибо, не нужно.
Бэрил спустила ноги с дивана и отправилась в сторону кухни. Через минуту она вернулась и протянула внучке большую миску.
– Купи малиновое. И побольше соуса, ладно?
– Я?
– Да, ты. Заодно познакомишься с другими детьми. Там Сандра. В сентябре вы станете одноклассницами. Расспроси ее о новой школе.
– В сентябре? Но меня здесь уже не будет к тому времени. Мама непременно скоро вернется.
– Мы не знаем наверняка, детка. Вернется или нет. Если вернется, мы могли бы жить здесь втроем. Все равно, как я поняла, вам пока негде жить, – бабушка поставила миску на стол.
Тара снова посмотрела в окно. Сандру было легко заметить в толпе. Единственная девочка, похожая на ее ровесницу. С коротко стриженными розовыми волосами. На ней была мини-юбка и чокер, похожий на собачий ошейник. В носу и бровях торчал пирсинг. Девчонка вынула изо рта жвачку, растянула и намотала на палец. Какой-то мальчуган попытался протиснуть вперед нее, но получил по уху и со слезами на глазах убежал домой.
Задернув занавеску, Тара обернулась:
– Ммм… ба?
– Что, родная?
– Мне нужна твоя помощь, чтобы найти отца.
На секунду Бэрил лишилась дара речи.
– Твоего… отца?
– Ну да. Тебе должно быть что-нибудь известно. Мама сказала, что встречалась с ним, когда была в моем возрасте. Помнишь его?
– Она так тебе сказала? – переспросила бабушка и потянулась за своими сигаретами. Потолок над ее головой местами пожелтел от никотина. – Вообще-то я его не помню.
Голос ее звучал отрывисто и сухо.
– Ну пожалуйста, ба. Постарайся вспомнить. Мама говорила, что была безумно влюблена в него. Но не успела рассказать о беременности. Он переехал в Монголию вместе с родителями. Я как-то нашла ее на карте в кабинете географии. Это ужасно далеко.
Внезапно подавившись табачными дымом, Бэрил принялась стучать себе в грудь. На глазах выступили слезы.
– Монголия? Я вообще считала, что это выдуманное место. Вроде этого… – она покрутила пальцем в воздухе в поисках ответа. – Как же его… Тимбукту! Да, точно.
– Вообще-то Тимбукту тоже реальное место, ба. Это в Мали, в Африке.
– Уверена? Никогда о нем не слышала, – сказала она задумчиво. – А что насчет Зазеркалья?
– В смысле?
– Это тоже реальное место? – бабушка прищурилась и недоверчиво покачала головой.
– Нет, – ответила Тара как можно спокойнее, – этого места не существует. Но мы уже так отдалились от темы, что скоро и нам понадобится карта.
Девушка опустилась на кожаный пуфик у ног Бэрил.
– Так что там насчет моего отца? Ты помнишь его?
Пожилая дама сделала очередную затяжку, отчего кончик сигареты сверкнул ярче. Загасив ее в пепельнице, бабушка тут же потянулась за следующей.
– Вайолет всегда нравилась парням, – сказала она наконец, несколько раз щелкнув зажигалкой. – Не помню, чтобы она так уж выделяла кого-то конкретного. Прости, милая. К тому же, если он даже и уехал в эту Монголию… ничего не поделать. Не можешь же ты взять свой чемодан и отправиться за ним на другой конец света?
– Вряд ли.
– Слушай, вы ведь как-то справлялись без него все это время. А теперь я рядом, чтобы позаботиться о тебе. Может, пора уже забыть о нем?
– Уверена, что ничего о нем не помнишь?
Бэрил сделала глубокий шумный вдох через нос и уставилась в потолок.
– Ладно, расскажу тебе все, что знаю, – сказала она через несколько минут.
38
– Я виню себя и только себя, – начала Бэрил.
Для Тары такое начало стало полной неожиданностью.
– Винишь себя в том, что Вайолет забеременела?
Сигарету давно уже следовало стряхнуть.
– Виню себя и Гитлера.
Пепел упал ей на колени, но бабушка этого даже не заметила.
– А Гитлер-то как причастен к моему появлению на свет?
Пожилая дама нахмурилась. Ей ответ казался очевидным.
– Если бы он не пришел в Польшу, не началась бы война и американцы не прислали бы к нам этих солдат. Неудивительно, что мы по ним с ума сходили. Они казались такими необычными. Жевали эту свою резинку и все такое. Ели пиццу. И как мы могли устоять перед ними, а? К лету сорок второго их были тысячи. Девственности я лишилась в пятнадцать, – она пожала плечами. – Вот видишь, это все Гитлер виноват.
Тара кивнула. Эту сторону исторических событий в школе не освещали. К тому же трудно представить, какое отношение все это имело к Вайолет.
– В общем, я забеременела в сорок седьмом. Не от американского солдата, к сожалению. Они к тому моменту уже вернулись домой. Это был парень, который привозил нам уголь. У него были такие сильные руки. Накачал мышцы, таская тяжелые мешки. Он был симпатичный, вечно с ног до головы в угольной пыли, будто загорел на солнце. Я ему тоже нравилась, – бабушка взглянула на Тару. – Ты, конечно, не поверишь, но я в те дни была красоткой.
