– Мне нужно кое-что обсудить с тобой.
– Знаю. Видела, как вы говорили с братом Флорианом. По-испански я не понимаю, но слышала свое имя, и язык его тела был достаточно красноречив.
– Нет, – решительно возразил монах. – Ты все не так поняла. Он беспокоится о тебе не меньше, чем я. У тебя ведь есть другая жизнь. И кто-то где-то сейчас скучает по тебе, нет?
– Некому скучать, брат Исидор, – покачала она головой. – Жаль, что я не умерла на той горе.
– Нет-нет, ты не должна так говорить! – Монах пинком открыл дверь – Я нашел кое-что. Похоже, это принадлежит тебе. Ох… то есть хочу сказать, я вчера шел… то есть ходил… на то место, где нашел тебя. Думал, может, у тебя с собой была bolso или что еще.
– Bolso?
[18] Простите, я не знаю такого слова.
– Туда складывают вещи. Например, деньг или… как его… паспорт.
– Сумка?
– А, да-да, сумка, точно. Ее не было, но вот, что я нашел.
Брат Исидор вынул из кармана кулон в форме сердца на серебряной цепочке и вложил в ее ладонь.
Она едва взглянула на вещицу и вернула ему.
– Это не мое.
– Посмотри внимательно, Вайолет. Тут… ммм… гравировка.
Она отошла и вновь заняла свою наблюдательную позицию у окна. Снаружи брат Флориан рассыпал кукурузные зерна для кур. Легкий ветер развевал его белые одежды.
– Я же сказала, не мое.
Но монах проигнорировал ее заявление:
– Написано: «С тридцатилетием! Люблю. Тара. 04.06.78»
Куры толклись у ног брата Флориана, выклевывая зерна из пыли. Их головки быстро двигались вверх-вниз. Он по очереди извлек из гнезд несколько коричневых яиц и сложил их в корзину.
– Вайолет?
– Брат Флориан собирает яйца. Значит, скоро завтрак.
– Забудь о завтраке. Это… важно. Это же… прости, не знаю английского слова. Но мы говорим pista
[19]. Это pista. Мы могли бы узнать, кто ты и откуда.
Вайолет закрыла глаза. Она не помнила, кто она, и не знала, как тут очутилась, но в одном была уверена – возвращаться ей некуда.
– Если это твой кулон, значит, девочка Тара сейчас, возможно сходит с ума, ищет тебя.
– Брат Исидор, – прямо сказала она. – Если это мой кулон, значит, мне тридцать. Но это совершенно невозможно. Хотите знать, почему?
– Уж будь добра, – попросил он нетерпеливо.
– Потому что мне четырнадцать, вот почему, – ответила Вайолет, уперев руки в бедра.
Он ответил смешком. Не злым, скорее недоверчивым.
– Вайолет Скай, тебе далеко не четырнадцать.
– Вы же не знаете меня, как можете это утверждать? – возмутилась она и ударила его кулаками в грудь.
Монах отступил на шаг, бережно перехватив ее запястья.
– Не надо, Вайолет. Ты сейчас ведешь себя именно как четырнадцатилетняя, но это не так.
Она посмотрела в его глаза, полные то ли беспокойства, то ли жалости, и опустила руки.
– Простите меня, – попросила Вайолет, потирая виски. – Я просто сбита с толку.
– Когда твой день рождения?
Она отвернулась к окну и принялась смотреть на возвышающиеся вдали горы, из-за которых, заливая окрестности влажным мерцанием, поднималось солнце. Слишком тяжело было видеть разочарование и отчаяние в его взгляде.
– Не помню, – ответила женщина, не оборачиваясь и прислонившись лбом к прохладному стеклу.
Руки монаха легли на ее плечи.
– Давай присядем.
Она позволила отвести себя к деревянному столику. Забавно, хоть монахи и не считали себя заключенными, они нередко называли свои комнаты не кельями, а клетками. Условия поистине спартанские. Только койка и стол, за которым работали, учились и даже иногда обедали в одиночестве.
Брат Исидор мягко подтолкнул ее к стулу, раскрыл кулон и положил перед ней.
– Ты знаешь ее?
Вайолет вгляделась в свеженькое улыбающееся личико.
– Хорошенькая.
– Да, очень хорошенькая, – подтвердил монах и, наклонив голову, пристально уставился ей в глаза. – Но вопрос в том, знаешь ли ты ее?
В его голосе звучала надежда. Мужчина едва не умолял ее вспомнить хоть что-нибудь. После всего, что брат Исидор для нее сделал, было просто невыносимо его разочаровывать.
– Простите, но нет, – она захлопнула кулон.
36
Они нерешительно остановились в конце аллеи, не до конца понимая смысл того, что затеяли, но сойдясь во мнении, что это все же лучше, чем бездействие.
– Уверена, что готова к этому? – спросил Том.
– Я уверена только в том, что мама должна была вернуться восемь дней назад, но с ней что-то случилось.
– Вряд ли она прячется в доме у Ларри.
– Больше мне негде искать, Том. Или у тебя есть идеи получше? Нет? Тогда пошли!
Тара решительно двинулась вперед в надежде на то, что с каждым шагом приближается к разгадке. Возможно, они с Ларри поссорились, и он бросил ее одну в незнакомой стране, так что ей пришлось добираться самой. Мамин бойфренд был вполне способен на такое. Не зря он ей не нравился. Железные ворота оказались открытыми, и девушка ускорила шаг. Ей овладело неистовое желание получить наконец ответы. Она с такой силой нажала на кнопку звонка, что та застряла, и пронзительное верещание продолжало раздаваться в воздухе, даже когда дверь распахнулась.
– Какого?.. – Тара уставилась на женщину, которая возилась со звонком.
Наконец наступила благословенная тишина.
– Чем могу помочь? – спросила дама.
Тара не могла вымолвить ни слова, но не потому, что ей нечего было сказать, как раз наоборот. Она подскочила к женщине, едва не ткнув пальцем ей в грудь.
– Вот видишь, я же знала, – воскликнула она, – я же говорила тебе, он женат! Говорила? Это она была на фото. Где он и что сделал с моей матерью?
Надо признать, что женщина не потеряла самообладания даже после такой неприятной сцены.
– Если вы на секунду перестанете кричать, возможно, я смогу помочь.
Ее спокойная реакция и ровный тон еще больше разозлили Тару.
– У вашего мужа роман с моей матерью, – заявила она.
– Перестань, – одернул Том. – Она не виновата. Ее так же обманывали.
Резко вдохнув, женщина сузила глаза, и в их взгляде впервые появилось сомнение.
