– И подходит идеально.
Она снова принялась целовать любимого, запустив руки в его волосы.
– Лео, я…
Она замерла, услышав шелестящий звук, и бросила взгляд в сторону источника.
– Что это было?
Лошади тоже подняли головы и уставились на тропинку.
– Наверняка горные козлы или что-то в этом роде. Не о чем волноваться, – успокоил ее Лео. – Так на чем мы остановились?
Но звук повторился, теперь уже ближе и отчетливее. Кто-то шаркал по тропинке. Парень вытянул руку и оттеснил Габриэлу за свою спину.
– Шшш… Ни звука. Собери еду, – он говорил спокойно и четко, – положи в сумку и повесь как можно выше.
– Почему? Что там? – приятное волнение, владевшее ею минуту назад, уступило место беспокойству.
– Возможно, дикие кабаны в поисках пищи.
– Они опасны?
– Не переживай. Я здесь, значит, с тобой ничего не случится.
Девушка упаковала остатки еды. Лео все это время стоял, положив руки на бедра, готовый… к чему готовый? Даже ему не справиться с диким кабаном, особенно если тот защищает молодняк. Через долгую напряженную секунду из-за кустов появилась фигура, облаченная в белое, с покрытой капюшоном головы до сандалий. Лицо незнакомца раскраснелось и блестело от испарины.
– Буэнос-диас, – поприветствовал он. – Простите, если напугал. Я услыхал голоса, а мне нужна помощь.
Он вытащил свою фляжку, отвинтил крышку и перевернул сосуд вверх ногами.
– Ни капли… воды не осталось, – пожаловался он, схватившись за горло. – А пить… очень хочется.
– Конечно, – ответила Габриэла и передала незнакомцу их флягу с водой.
Тот слегка поклонился, прежде чем сделать несколько глотков.
– Пейте, сколько нужно.
– Нет-нет, этого достаточно, – ответил он, возвращая фляжку. – Спасибо.
Лео смотрел на молодого монаха. Его тяжелое белое облачение вряд ли было удобным для хождения по горам в такую погоду, а сандалии с тонкой подошвой уж точно не подходили для местных дорог.
– Вы, должно быть, голодны? – спросила Габриэла и, не дожидаясь ответа, добавила: – Лео, достань сумку с дерева и принеси оттуда хлеб и сыр, пожалуйста. Как вас зовут? – она снова обратилась к монаху.
– Брат Флориан, – он принял краюху хлеба из рук Лео, – хотя крестили меня не этим именем. Я выбрал его, когда ушел в монастырь. Святой Флориан – покровитель Австрии, а там родилась моя мать.
– Сколько же вы прошли сегодня? – спросила девушка, нарезая сыр.
– От монастыря Жюстина до этого места.
Лео отступил на шаг. Он слышал о монахах-отшельниках, населяющих полуразрушенный монастырь на вершине скалы над рекой. Но прежде ему не доводилось встречаться с ними или проезжать вблизи от их жилища. Одна мысль о таком одиноком существовании без семьи, друзей и контактов с внешним миром ужасала его. Парень не мог представить себе ничего хуже.
– Так вы сбежали оттуда?
– Это же не тюрьма. Я нахожусь там по собственному желанию, чтобы искупить свои грехи.
– Боже ты мой, что вы такого натворили? – воскликнул Лео.
– Все мы грешники… – ответил брат Флориан, принимая стакан с водой из рук Габриэлы. – Лео, так ведь?
Лео кивнул. Он оказался не готов к импровизированной проповеди в горах.
– В глазах Господа, – продолжил брат Флориан, – все мы грешники. Но монахи посвящают свою жизнь поклонению и молитвам. Они избегают внешнего мира из-за его бессмысленности.
– Молиться можно где угодно. Не обязательно положить на это всю свою жизнь.
– Жизнь аскета не для всех, Лео. Это предназначение. Мы вверяем себя Господу Богу и доверяем ему вести нас его неисповедимыми путями.
– Но в этом походе он, кажется, не слишком о вас заботился.
– Лео, да что на тебя нашло? – прошипела Габриэла.
Брат Флориан добродушно рассмеялся.
– Кто знает, что уготовано для нас Господом? Возможно, и эта счастливая встреча не случайно. Может статься, это промысел его, – он переводил взгляд с парня на девушку и обратно. – Касающегося всех нас.
Лео поспешил сменить тему божественного вмешательства.
– Сколько же вы прошли в общей сложности.
Брат Флориан провел ладонью по бритой голове и сощурился на солнце.
– Кажется, я шел примерно три часа.
– Три часа? Кажется, вы не очень подготовились к такому длительному походу.
– Да, похоже, я увлекся. Один раз в неделю нам разрешается выйти на прогулку, поодиночке или в группах. Я всегда брожу один.
Из-за отсутствия волос было непросто определить его возраст, но Лео показалось, что они с монахом ровесники. Парень и представить себе не мог, почему тот проводит жизнь в лишениях, среди чисто мужской компании и без каких-либо контактов с семьей.
– Ну, мы вас и так сильно задержали, – начала Габриэла, бросив взгляд на возлюбленного.
– Спешить некуда, – оборвал ее Лео. – Скажите, брат Флориан, как давно вы стали монахом?
– С восемнадцати, итого, значит, уже лет десять.
– Хотите сказать, вы зря потратили лучшие годы своей жизни?
– Не зря, Лео. Я сильно вырос за это время. До монастыря я был совершенно потерянным. Я баловался наркотиками, часто напивался, и у меня было много… много женщин, если вы понимаете, о чем я.
Он кивком попросил зардевшуюся Габриэлу его простить.
– И все же я был неполноценен. Не чувствовал радости. Мне нужно было обратиться к Богу.
– Нельзя ли было просто ходить в церковь раз в неделю, как все мы? – Лео пинал камушки носком ботинка.
– Покаяние – это больше, чем признание своих грехов и молитвы о прощении. Нужно быть готовым отречься от самого себя, от прежнего, грешного себя, чтобы родиться заново и жить во Христе.
Монах накинул на голову капюшон и слегка поклонился.
– Прощайте и спасибо за воду. Благослови вас Господь.
Парень и девушка смотрели вслед его светлой фигуре, удаляющейся по пыльной дороге. Лео обнял подругу за талию.
– Я уж думал, он никогда не уйдет.
Он поцеловал Габриэлу в губы, но они оставались напряженно сжатыми. Она мягко оттолкнула его и посмотрела вслед Флориану.
– Думаешь, с ним все будет в порядке?
– Должно быть. За ним ведь присматривают оттуда, – ответил парень, указывая на небо.
– Не могу себе даже представить такую жизнь, понимаешь?
– Он сам ее выбрал. Никто не принуждал его.
– А что, если это и правда единственный путь попасть на небеса? Ты слышал его, Лео? Все мы грешники. Что, если мы сделали недостаточно, чтобы доказать Господу свое раскаяние? После того, чем мы занимались на этом покрывале, нас навечно сошлют в ад. С чего Богу пускать нас в рай, если там есть такие, как Флориан, посвятившие всю жизнь служению ему? Мне так страшно, – она прислонилась головой к его груди.
