Ворота Угумона действительно закрыли, но до завершения осады было далеко, теперь французы начали артиллерийский обстрел фермы, а в это время на западе, где дорога рассекала надвое поле боя, дико неслась британская кавалерия.
Герцог Веллингтон никогда в достаточной степени не полагался на британскую кавалерию. Когда закончилась война, он писал:
Наша кавалерия настолько слабее с французской из-за нежелания держать строй, что, притом что один британский эскадрон стоит двух французских, не хотел бы я видеть сходку четырех британских против четырех же французских. Чем выше численность – тем больше нужно порядка. Наши могут нестись галопом, но сохранить строй не в состоянии.
Герцог ценил умение держать строй превыше прочих воинских искусств. Строй позволял солдатам устоять под огнем, выдержать жестокий артиллерийский обстрел, сохранить людей в ближнем бою и при залповом огне. Печально известное замечание «У меня не армия, а комок земли» сделано им, когда развалился строй. Произошло это после великой победы при Виттории, когда британские солдаты захватили неприятельский обоз, перевозивший все, что награбили французы в Испании. Дисциплина мигом улетучилась, и началось торжество мародерства, грабежей и убийств. Сохраняя порядок, можно добиться чего угодно, однако известно: британская кавалерия порядком не отличалась. В Испании Веллингтон доверял кавалерии Королевского германского легиона, но собственной всегда опасался. Правда, тяжелая кавалерия в 1812 году осуществила решающую победоносную атаку при Саламанке, но тогда ими командовал генерал-майор Джон Ле Маршан, пожалуй, лучший полководец-кавалерист периода Наполеоновских войн. Он был убит в том бою.
Дворцовая бригада, иннискиллингцы, королевские драгуны и королевские «шотландские серые» великолепно выполнили свою работу, расколов атаку д’Эрлона. Французские колонны, разбитые на куски и перепуганные, стремительно отступали, потеряв 3000 человек пленными и примерно столько же убитыми и ранеными. Всадники с окровавленными клинками в руках рассыпались по длинному склону. Горнисты играли сбор, но почти никто не обращал внимания на призыв. «Наши люди отбились от рук», – заметил один штаб-офицер. На другом конце долины им была видна «гран-батарея» – огромная линия пушек, молотивших по британскому гребню. Теперь эти пушки молчали, чтобы не попасть в солдат д’Эрлона, которые все еще находились на британской стороне долины. «Гран-батарея» находилась не на вершине французского гребня, но далеко выдавалась вперед – британские кавалеристы не смогли удержаться. Они повернули коней и напали на орудийные расчеты. Капрал Диксон увидал, как сержант Юарт уносит в тыл трофейного орла, а затем они «пришпорили коней в поисках удачи». Он и его товарищи встретили другую колонну на правом краю французского наступления, почти наверняка – генерала Дюрютта:
Горнист Ривс, ехавший рядом со мной, затрубил сбор, наши стали стягиваться со всех сторон, а с ними – несколько иннискиллингцев и «королевских». Мы тут же открыли яростную бойню… Французские батальоны лежали перед нами, совершенно открытые, хоть проезжай насквозь, за пять минут мы прорубили себе путь сквозь тысячи французов. Добрались до подножия склона – там земля размокла и превратилась в глубокую грязь. Подбадривая друг друга, мы устремились к батареям на гребне, устроившим прежде такой переподох на наших позициях. Было нелегко, особенно когда вышли на вспаханное поле. Лошади вязли в нем по колено, но мы не сдавались. Моя храбрая Погремушка уже изрядно выдохлась, но мы рвались вперед. В этот момент подлетел полковник Гамильтон с криком: «В атаку! В атаку на пушки!» И унесся как ветер вверх, к устрашающей батарее, которая перебила столько шотландцев… Затем мы добрались до пушек и отомстили. Какая была резня! Мы полосовали пушкарей, калечили коней, резали поводья и постромки. Когда я ударил француза, он только крикнул: Diable!
[24], а затем – долгий вжик, когда мой клинок прошел ему по зубам… Возницы пушек, вопя, повскакали на коней, а мы за ними! Они, похоже, были совсем мальчишки. Погремушка потеряла терпение, била и кусала всех на своем пути… За нами в беспорядке неслась французская пехота, отступая к своим.
Диксон вспоминал, что из строя было выведено 15 пушек, другие кавалеристы называют большее число, но никто из них не спешивался и не забивал пикой запальные отверстия, так что эти пушки, вероятно, можно было впоследствии использовать снова. Генерал Дюрютт, видевший, как разнесли его колонну, глядя на британских всадников, несущихся через долину, сказал: «Эти люди либо пьяны, либо не умеют управлять лошадьми».
Теперь уже сотни британских кавалеристов на бешеных конях были на французской стороне поля. Французы воспользовались шансом и выпустили против них уланов и застрельщиков. Французская кавалерия подошла с востока и крепко ударила на британцев. «Ни разу мне не доводилось наблюдать такого примера превосходства пики над саблей», – говорил генерал Дюрютт. Британцы пытались отстоять свою сторону долины, но французы неслись на свежих лошадях и выкашивали британцев. Полковник Бро де Комер командовал 4-м уланским полком.
Я возглавил эскадрон и крикнул: «En avant
[25], детки! Уничтожим эту сволочь!» Солдаты отвечали: En avant! Vive l’Empereur! Через две минуты мы сошлись. Три шеренги врага просто смели, в остальные глубоко врезались! Бой обернулся кошмаром. Наши кони ступали по телам, раненые кричали.
Полковнику де Комеру не повезло – его ранили в руку. Однако меньше других повезло британцам, пытавшимся уйти от более легких французских конников и завязнувшим в грязи. Сэр Уильям Понсонби был бригадным командиром «королевских», «шотландских серых» и иннискиллингцев и участвовал в атаке вместе со всеми. Теперь его усталая лошадь увязла в грязи. Он дал своему адьютанту подарок на память, велел передать привет своей семье и приготовился к неизбежному. Его тело нашли с семью ранами от пики. Подполковника сэра Фредерика Понсонби, троюродного брата обреченного сэра Уильяма, ранили в обе руки, а затем так ударили саблей, что он потерял сознание и выпал из седла. Очнувшись, Понсонби увидел над собой улана. Tu n’est pas mort, coqucin? – спросил его улан ласково, как ребенка. – «Ты не умер, мерзавец?» Потом он ткнул своей девятифутовой пикой, чтобы пробить лежачему горло. Понсонби так и лежал, обливаясь кровью. Отступающие пехотинцы обобрали его, затем его использовал в качестве подставки под мушкет застрельщик, потом на него наехала прусская кавалерия, но каким-то образом он все-таки выжил. Умер он в 1837 году в возрасте 53 лет.
В британских войсках пика не применялась, но опыт Ватерлоо научил англичан обращению с этим оружием. Джон Диксон на своей кобыле Погремушке возвратился невредимым, но сотни других – нет, несмотря даже на то, что британская легкая кавалерия вышла, чтобы прикрыть паническое бегство. В какой-то момент долина к востоку от главной дороги обратилась в хаос, а Луи Канле еще находился далеко, на британском склоне, попавший в плен, лишившийся ранца и всего имущества.
