— Тогда это был чужой завод, и мы надеялись найти среди них людей, которые стали бы для нас надёжной опорой. Безуспешно надеялись, но это уже другой вопрос. Сейчас же вопрос стоит так: зачем это нам? Завод теперь наш, и эти люди уже наши сотрудники — так для чего нам повторно оказывать им эту честь, после того как они плюнули в протянутую руку?
Управляющий уже желал провалиться под землю.
— И скажу вам больше, почтенный — среди отказавшихся было два человека из тех, кому мы бы предложили договоры служения в любом случае, просто по уровню занимаемых должностей. Я говорю о вашем заместителе и о главном технологе. И то, что они отказались этот договор подписать, поднимает вопрос об их лояльности.
— Они лояльны, — вздохнул Белава.
— Вы готовы лично за них поручиться? — внимательно посмотрела на него Кира.
— Я верю, что они лояльны, но я не готов поставить свою карьеру, и возможно, жизнь, на посторонних людей, — мрачно отозвался тот, чувствуя себя загнанным в угол.
— Разумная позиция, — одобрительно кивнула она. — Вот и мы не готовы им доверять. Но раз уж вы уверены в их лояльности, из уважения к вашему мнению я не стану их увольнять не глядя. Я отдам распоряжение проверить их нашей службе безопасности, и именно она будет решать, можем мы им верить или нет. И довольно об этом.
Управляющий мрачно кивнул, подумав, что эти сорок неподписавших, похоже, окончательно погубили свою карьеру, получив в личные дела отметку о нелояльности. И вполне возможно, что переход на другой завод не поможет, потому что отметка перейдёт вместе с ними.
До цеха они шли в молчании. Кира думала о чём-то своём, а у управляющего не было ни малейшего желания опять вылезать с какими-то разговорами после такого фиаско. Заговорил он уже позже, когда они осмотрели длинные ряды тяжёлых бронеходов разной степени готовности, и к Кире вернулось прежнее благосклонное настроение:
— У меня есть служебный вопрос, госпожа, который необходимо обсудить с вами.
— Слушаю вас, почтенный, — поощрительно кивнула она.
— Я получил на днях распоряжение готовиться к выводу наших счетов из банкирского товарищества «Ладога». Это действительно необходимо?
— А как иначе? — удивилась в ответ Кира. — Этот банк принадлежит семейству Зепперов, с которым у нас отношения скорее враждебные, и обслуживает он исключительно группировку Греков, для которых мы тоже вовсе не друзья.
— Ко мне вчера приезжал их представитель. Они предложили очень хорошие условия, если мы останемся.
— С чего бы вдруг они о нас забеспокоились?
— Он особо не распространялся, но как я понял, к ним приехал какой-то очень большой начальник с инспекцией, и они там сейчас все ходят на головах. Пытаются убедить его, что дела идут отлично. Наш уход будет для них большим минусом, так что сейчас есть хороший шанс выбить из них действительно уникальные условия.
— Большой начальник, говорите? — задумалась Кира. — Неужели кто-то из Зепперов? Интересно, интересно. Знаете, почтенный, мы, конечно, требуем согласования подобных вопросов, но очень редко вмешиваемся. Обычно мы оставляем это на усмотрение управляющего, вот только этот случай совсем не выглядит обычным. Здесь сильно замешана политика, и даже моих полномочий не хватит, чтобы решить этот вопрос. Его будет решать лично господин. Я доложу ему, а вы пока ожидайте дальнейших распоряжений.
* * *
Сегодня на город обрушилась метель. Ветер завывал в трубах, а за окном почти ничего не было видно из-за стремительно несущихся снежинок. Я заметил силуэт маленького трактора, который не особенно успешно разгребал дорожки, но он очень быстро потерялся в круговерти метели. Я покачал головой и отвернулся от окна.
К счастью, сегодня был выходной, а ехать куда-то развлекаться ни у кого не было ни малейшего желания. Вся наша небольшая семья собралась в сиреневой гостиной у камина. Я смотрел на огонь в камине с задумчивым видом, при этом ни о чём конкретно не думая. Ленка, забравшись с ногами в огромное кресло, что-то лениво чиркала в альбоме для эскизов, ну а мама читала только что вышедший из печати новый дамский роман, наделавший в обществе немало шуму. Наделавший шуму среди дам, конечно — мужчин он не особенно заинтересовал. Что, разумеется, совсем неудивительно — я давно заметил, что дамские романы — это, по сути, романы о мужчинах, причём мужчины в них всё какие-то странноватые. Впрочем, откуда бы мне разбираться в мужчинах? Возможно, с точки зрения женщин, мы такие и есть, странноватые.
— Как хорошо сидеть вот так вот, семьёй, — удовлетворённо вздохнул я. — Это просто безобразие, что мы так редко встречаемся. Скоро друг друга узнавать перестанем.
— Ну надо же, какая мысль тебя посетила! — саркастически фыркнула мама. — Я уже и не надеялась, что она когда-нибудь тебе в голову придёт.
Я немедленно почувствовал себя виноватым, а от Ленки донеслась неумело подавленная волна веселья.
— Вообще-то ты сама всё время в клинике, — попытался я перейти в нападение.
— Вообще-то я каждый вечер дома, — насмешливо взглянула на меня мама. — Ты просто этого не знаешь, потому что тебя никогда дома нет.
Попытка атаки с треском провалилась.
— Вообще-то нам приходится и работать, и учиться, — я перешёл в глухую оборону.
— Только это тебя и извиняет, — проворчала мама.
Забавная мысль вдруг пришла мне в голову — а чем я отличаюсь от неимущего студента, который днём учится, а вечером разгружает вагоны? Наверное, только тем, что я на работе сижу за столом, а не таскаю мешки, да езжу в лимузине, а не на конке. Не то чтобы я давлю на жалость, но ведь если разобраться, разница и в самом деле не так уж велика. Богатые, как уже было замечено, тоже плачут ещё как.
— А знаешь, Кени, — вдруг сказала мама, — меня давно уже занимает вопрос — зачем ты всё это делаешь? Ты нагрёб уже столько, что сам, наверное, не помнишь, что у тебя есть. Тебе не кажется, что это начинает походить на бессмысленное стяжательство?
— Не у меня есть, а у нас есть, — недовольно заметил я. — У тебя всё это тоже есть — мы семья, помнишь?
— Извини, — улыбнулась она. — Я, конечно же, неправильно выразилась. Но тем не менее — ты не находишь, что всё это уже лишнее?
— Ну ты же зачем-то постоянно расширяешь свою клинику?
— Она нужна мне, чтобы расти дальше, — невозмутимо ответила мама. — Я целитель, мой путь состоит в том, чтобы исцелять, и клиника мне необходима. Пока необходима. Открою тебе небольшой секрет — я очень далеко продвинулась за последние два года, и уже могу исцелять не только людей.
— Ты имеешь в виду, что можешь работать ветеринаром? — с недоумением переспросил я.
— Нет, — засмеялась она, — я опять неточно выразилась. Просто у меня в клинике только люди, вот я и сказала так. На самом деле я имела в виду не именно людей, а живые существа вообще.
