* * *
Михаил Волконский сидел в приемной государя и осторожно осматривался по сторонам. Здесь он был впервые. Они уже собирали вещи, дабы по приказу государя отправляться в Курляндию, чтобы отец там службу вести начал под началом Ушакова, коего Михаил просто ненавидел и ненависть эта никуда не ушла, даже после неудавшегося покушения и бесконечных допросов тем же самым Ушаковым, когда пришел приказ о том, чтобы они пока обождали. Михаил все еще был уверен, что это Андрей Иванович весьма ловко влияет на государя, проворачивая какие-то свои делишки, и ему было дюже обидно за молодого Петра Алексеевича. Почитай два года сидел он дома безвылазно, согласно государеву указу, и лишь два месяца назад разрешили ему выходить из дома под присмотром гвардейцев. Ему и Яшке Мартынову, который в стороночке в этой же приемной примостился, сидит вон, как сыч поглядывает на него, обвиняет, ну конечно же обвиняет в том, что в опале такой глубокой весь их род оказался. Не как Толстые, конечно, кои только дальней ветвью, к палачу царевича Алексея никоим боком не касались, сейчас очень несмело пытаются в свет вернуться. Ну им деваться некуда — девок-то замуж пора отдавать, а коли на ассамблеях показывать их не будут, где женихов сыскать? А у старшей ветви государь лишь деток малых пожалел, к государыне в пажество отдал. Мишка в очередной раз вздохнул. Боязно-то как. И хочется с Петром Алексеевичем поговорить, и страх берет, а вдруг Ушаков на «беседе» присутствовать будет?
— Митя, Анна Гавриловна просит узнать, когда уже приедет государыня? — звонкий девичий голосок заставил всех сидящих в приемной юношей, каждый из которых задумчиво рассматривал пол, потому что, каждый из присутствующих успел в чем-то провиниться. Чертыхнувшись про себя, что не заметил, как она впорхнула в приемную, Михаил быстро поднялся, и его примеру последовали все остальные, приветствовав гостью.
— Уже скоро, Екатерина Андреевна, — Дмитрий улыбнулся и подскочил, чтобы не сидеть перед стоящей перед его столом девушкой. Та вернула ему кокетливую улыбку, от которой на щеках засияли ямочки. Михаил приподнял бровь. Интересно, кто эта краля? От светской жизни он по понятным причинам отстал, а девушка, скорее всего, совсем недавно стала в свет выходить. — Можешь передать Анне Гавриловне, что недели не пройдет, как скука ваша закончится.
— Ой, скорее бы, — Катя всплеснула руками. — А то заняться и взаправду нечем. Так привыкли мы постоянно бегать да задания государыни выполнять.
Она снова улыбнулась смутившемуся Кузину, которого Ушаков натаскал как того пса, и который только холодом обдал, когда вошли они толпой молчаливой, все, кого на беседу государь пригласил. А тут надо же, засмущался. Но девушка и в правду чудо как хороша. Почувствовав заинтересованный взгляд, Екатерина обернулась, оглядела Михаила с ног до головы, и снова улыбнулась, на сей раз опустив глаза, но не забыв напоследок стрельнуть из-под опущенных ресниц. Когда она вышла из приемной, Кузин сел на свое место и повернулся к Волконскому.
— Я на твоем месте, Михаил Никитич, на многое не рассчитывал бы, — Миша только досадливо поморщился. Надо же, разглядеть успел ушаковский выкормыш, что заинтересованность он к девушке проявил. Бросив на Митьку неприязненный взгляд, Волконский сел на место, с которого недавно поднялся.
— Это почему же? Я вроде бы все еще князь, не нищий, да и собой пригож, говорят, — тихо парировал он выпад Кузина.
— Так-то оно так, вот только я даже не знаю, что должно произойти, дабы Андрей Иванович разрешил тебе даже приблизиться к его дочери, — хмыкнул Митька, и, подхватив какие-то документы, кои последние минуты тщательно сортировал, направился к входу в кабинет.
Вот значит как, эта девица — дочь Ушакова. Михаил задумчиво посмотрел на дверь, через которую Катерина вышла. Очень интересно.
Дверь кабинета приоткрылась и из нее вышел обер-прокурор Павел Ягужинский. Окинув собравшихся молодых людей подозрительным взглядом, он молча прошел к выходу, а из кабинета высунулся Кузин и негромко проговорил.
— Проходите, — и встал в дверях, направляя подходящих юношей к месту, куда им надлежало в кабинете пройти.
Недалеко от двери стоял стол с расставленными вокруг него стульями. Стулья были расставлены таким образом, что торцы оставались свободными. Вот на эти стулья Митька и указывал, входящим в кабинет государя посетителям. Михаил Волконский зашел последним. Он не планировал, чтобы так вышло, просто в последний момент ноги стали ватными, и он с трудом поднялся с того диванчика, на котором так удобно было сидеть. Всего за столом оставалось пустыми три места, и на одно из них ему указал Кузин. После того, как Волконский расположился за столом, Митька закрыл дверь и сел на второе свободное место. Оставался только один стул, который еще не был занят, как раз напротив Михаила, между Кузиным и Голицким — одним из молодых офицеров императорской канцелярии. Надо же, Михаил оказывается так задумался, что не заметил не только появление Екатерины Ушаковой, но и Голицкого пропустил, если конечно он не присутствовал в кабинете при разговоре государя с Ягужинским. Дверь, ведущая в маленькую комнатку при кабинете, распахнулась и оттуда стремительным шагом, коим всегда ходил, словно боялся куда-то опоздать, вышел государь Петр Алексеевич, на ходу одергивая свой сюртук, к виду коего уже начали привыкать, а молодежь и вовсе уже вовсю шила себе такие же. Михаил, повинуясь вдалбливаемым с самых младых ногтей вопросам этикета, уже приготовился, чтобы вскочить со стула, краем глаза отметив, что и все остальные вот-вот последуют его примеру, но государь поднял руку, приказывая оставаться на местах, и сел на тот самый свободный стул, прямо напротив Михаила. Волконский внезапно ощутил, как перехватывает дыхание, краем глаза заметив, что Яшка Мартынов вообще собрался в обморок, похоже, упасть. А государь тем временем внимательно осмотрел их и негромко произнес.
— Ну вот и все бунтовщики из знатных и уважаемых семей, кои уже познакомились с Ушаковым Андреем Ивановичем, но вот я такой чести удостоен пока что не был. Я прекрасно знаю, что половине из присутствующих здесь я не люб, но так ведь я и не девка красная, чтобы нравиться вам. Вот только, кто-нибудь из вас сможет мне объяснить, чего вы хотели добиться, когда, наслушавшись речей сладких, кои иноземные послы вам в уши лили, что ту амброзию, пытались Анну Иоанновну на трон заместо меня засунуть, или того же Андрея Ивановича угробить?
— Да потому что ты, государь, попираешь права дворянства, на кои опираться должон, и кои трон твой своими руками держат… — один из посетителей, в котором Михаил узнал Австриевского Никиту, вскочил на ноги, глядя на государя блестящими глазами, сверкающими с лихорадочно горящего лица.
— Сядь, иначе я не только права твои попру, и сделаю энто собственноручно, — тихо проговорил государь, и Никита сел, словно он был марионеткой, у коей ниточки обрезали. — Вот это я и хотел услышать, — он задумался, а затем снова обвел присутствующих пристальным взглядом. — Вот Австриевский только что про права лепетал, почти как отрок неразумный, а ведь он меня на два года постарше будет. Так вот, права дворянства про которые вы все уже позабыли, ведя вполне комфортное существование на шеях у отцов, кои скоро упадут под неподъемным весом дел, кои только множатся, и никто из вас не подставил своего широкого плеча, предпочитая нагружать их еще и проблемами. Я вот, например, собрал вас всех здесь только для того, чтобы напомнить — права дворян всегда и во все времена, в любой стране мира заключаются лишь в одном, в праве служить своему государю и своей отчизне, — Михаил опустил взгляд. Не ждал он того, что ему может стать стыдно. А ведь не только Австриевский старше государя. Все они его старше, и чем они прославились, кроме того, что дома как в клетке просидели за дикую глупость, которая по здравому рассуждению не могла в их головах самостоятельно зародиться? — А ведь существуют акромя прав еще и обязанности. И, если право у вас у всех только одно, то вот обязанностей ой как много, — государь на мгновение замолчал, затем еще больше понизив голос продолжил. — Митя, сопроводи графа Австриевского вон, он так ничего и не понял, видать умом не вышел, либо из люльки кувыркнулся в детстве, пока нянька нерадивая задремала, — подождав, пока Митька выведет Никиту, крепко держа того за плечо и вернется на свое место, Петр Алексеевич продолжил. — Так вот, как я уже говорил, обязанностей у всех вас гораздо больше, чем прав, и я хочу сейчас поговорить об одной из них — служении отечеству, не щадя живота своего. Лучше признайтесь, кто из вас так сильно животом своим дорожит, что обязанность эта станет обузой, кою охота будет очень быстро сбросить с плеч? — на этот раз ему ответили легким гулом недовольства, за то, что он так плохо о них подумал. — Очень хорошо. Тогда я хочу спросить вас, вы пойдете искуплять свою вину и заодно начать уже выполнять свои обязанности, поступив на службу в ведомство Андрея Ивановича Ушакова? — Миша почувствовал, что у него дернулся глаз.
