Мэри не могла в это поверить, да и сам мистер Гардинер, видимо, тоже.
– Что Том хочет этим сказать? – спросил он жену. – Для такого уважаемого адвоката у него весьма странные идеи.
– Я уверена, что он хочет доставить Мэри удовольствие, – ответила та, – возможность увидеть что-то замечательное. Что скажешь, Мэри? Хотела бы пойти?
– Должно быть, это очень необычное зрелище, – сказала Мэри, стараясь не выдать своего нетерпения. – Мне бы очень хотелось увидеть его, если это не доставит неудобств мистеру Гардинеру.
Дядя пожал плечами.
– Конечно, я отвезу тебя, если хочешь. Но это очень странное поручение – и к тому же ехать надо ранним утром. Том будет должен мне бутылку очень хорошего кларета в качестве компенсации.
– Значит, мы поедем? – нетерпеливо уточнила Мэри.
– Думаю, что да, – ответил мистер Гардинер. – Иногда я сам удивляюсь своему великодушию, – заявил он, когда жена протянула ему последний оставшийся ломтик бекона.
Несколько дней спустя Мэри и ее дядя медленно ехали в экипаже по утренним улицам. Еще не рассвело, но тротуары уже были заполнены людьми и жизнь в городе кипела. Сельские жители несли корзины со свежими фруктами и овощами; мимо них проходили подмастерья со своими инструментами, завернутыми в рабочие фартуки. Мэри показалось, что в переулке она увидела доярку, ведущую за собой корову.
– Я и понятия не имела, сэр, что в городе в это время столько народу!
– В Лондоне рано приступают к работе. Валяясь в постели допоздна, денег не заработаешь.
Когда они подъехали к южной стороне моста, мистер Хейворд уже ждал их там. Он горячо поблагодарил мистера Гардинера за его доброту и выразил надежду, что ни он, ни Мэри не будут разочарованы их прогулкой.
– Насколько я понимаю, – осторожно предположил мистер Гардинер, – вы собираетесь прочесть стихотворение?
– Да, сэр. Но я сделаю это очень тихо, не привлекая к нам излишнего внимания. И это стихотворение очень короткое.
Немного успокоившись, мистер Гардинер сунул руки в карманы и отошел на несколько шагов. Мэри посмотрела через реку на раскинувшийся перед ними городской пейзаж. Лучи восходящего солнца только-только появлялись над крышами, покрывая все вокруг тонким золотистым инеем.
– Это чудесное зрелище, мистер Хейворд. Жаль, у меня нет слов, чтобы описать его.
– Предлагаю позволить мистеру Вордсворту говорить вместо нас, – тихо произнес он. – А теперь я попрошу вас, мисс Беннет, не слишком задумываться над тем, что вы чувствуете, пока я читаю, а вместо этого позволить эмоциям захлестнуть вас.
Он вытащил из кармана книгу и начал декламировать тихим, обычным тоном, без всякой вычурности и жеманства:
Нет зрелища пленительней! И в ком
Не дрогнет дух бесчувственно-упрямый
При виде величавой панорамы…
[7] Пока мистер Хейворд читал, Мэри отдалась ритму и красоте слов и увидела город глазами Вордсворта.
Суда в порту, театры, башни, храмы,
Река в сверканье этой мирной рамы,
Все утопает в блеске голубом.
Мэри облокотилась на парапет, глядя на открывающийся вид, темную воду внизу, сверкающие вдали церковные шпили. Ничего подобного она раньше не видела.
Нет, никогда так ярко не вставало,
Так первозданно солнце над рекой,
Так чутко тишина не колдовала,
Вода не знала ясности такой.
И город спит. Еще прохожих мало,
И в Сердце мощном царствует покой.
Мистер Хейворд закрыл книгу и некоторое время стоял, глядя на залитый рассветными лучами городской пейзаж. Когда солнце наконец осветило крыши домов, он повернулся и посмотрел на Мэри.
– Это невероятные ощущения, не правда ли? – заявил он. – Только не говорите мне, что эти строки не пробудили в вас чувства… что они не вызвали в вас чувство благоговения и восхищения!
– Да, вызвали, в самом деле вызвали, – ответила Мэри. – Я потрясена. Потеряла дар речи!
Они оба в последний раз окинули взглядом открывшийся вид. Мистер Хейворд вздохнул и положил книгу обратно в карман.
– Это одно из самых поразительных зрелищ на моей памяти, – сказал он, когда они возвращались к экипажу, где мистер Гардинер вполголоса беседовал с кучером. – Я впервые увидел его, когда был еще совсем мальчишкой, только что прибывшим из Гемпшира.
Перед мысленным взором Мэри мелькнул образ долговязого взволнованного мальчика. Нетрудно было представить себе, как он стоит на мосту и в предрассветных сумерках беззвучно декламирует Вордсворта. Она украдкой взглянула на мистера Хейворда, отметив оживленное, умное выражение его лица. Они уже почти подошли к карете, но тут мистер Хейворд остановился и наклонил голову к уху Мэри.
– Надеюсь, это поможет вам понять, что вы способны чувствовать не хуже любого другого человека, – тихо проговорил он. – Вам не нужно бояться, что ваша душа хоть в чем-то «бесчувственно упряма». Это совсем не так.
Он придержал для нее дверь, и вскоре все они оказались внутри, направляясь обратно на Грейсчерч-стрит. Мистера Хейворда пригласили к завтраку – он охотно согласился, – но остальной путь проделали в молчании. Мистер Гардинер закрыл глаза, мистер Хейворд сидел погруженный в свои мысли, а Мэри безмолвно смотрела из окна кареты на улицы, по которым они проезжали. Она чувствовала себя непривычно, одновременно очень близкой к внешнему миру и отдаленной от него, как будто смотрела на него не с того конца телескопа. Только когда они вошли в столовую, где их ждал завтрак, способный удовлетворить любого голодного человека, Мэри начала возвращаться к своему обычному состоянию.
Миссис Гардинер сидела за столом и смотрела, как они едят.
– Оправдались ли твои ожидания? – спросила она Мэри. – Стоило ли вставать так рано?
– Очень даже оправдались! – воскликнула Мэри. – Это было чудесное зрелище! Знать, что мы стоим там, где стоял мистер Вордсворт, смотрим на ту самую сцену, которая вдохновила его на эти слова! А каково это, мистер Хейворд, любоваться природой в Озерном крае? Должно быть, это очень здорово – стоять посреди этого дикого пейзажа и читать стихи поэта.
– Не сомневаюсь, – ответил мистер Хейворд, – но боюсь, что не знаю. К сожалению, я никогда там не бывал… хотя часто обещал доставить себе удовольствие и съездить.
– Но это так печально! – воскликнула Мэри. – Вы так интересовались Озерным краем, что кажется несправедливым до сих пор и не побывать там.
– Мне некого винить в этом, кроме себя, – ответил мистер Хейворд. – Я полностью отдался работе здесь, в Лондоне, и все время откладывал поездку в сельскую местность, которую мне так хочется посетить.
