Экипаж уже выехал на Меритон-роуд, когда Мэри вспомнила о маленьком свертке. Аккуратно развернув и сняв обертку, она обнаружила внутри маленький словарь греческого языка. Между страницами торчал крохотный листок бумаги. На нем было что-то написано рукой мистера Коллинза. Мэри пришлось надеть очки, прежде чем она разглядела, что это было на греческом. Потребовалось несколько минут и помощь словаря, чтобы с уверенностью сказать, о чем там говорится. Она узнала цитату. Эти слова они часто обсуждали с мистером Коллинзом.
«Наше счастье зависит от нас самих».
Мэри сняла очки и прислонилась щекой к холодному окну. Она твердо решила не плакать, когда приехала в Лонгборн, и не собиралась поддаваться слезам теперь, когда уезжала. Взяв листок бумаги, она аккуратно вложила его в словарь и спрятала все в сумку. Карета катила по сельской местности, а Мэри старалась не думать о том, какое будущее лежало перед ней. Завтра она будет в Лондоне, а сам Лонгборн покажется ей очень далеким.
Часть третья
– 46 –
Когда Мэри добралась до Грейсчерч-стрит, уже стемнело. Экипаж был переполнен, и путешествие выдалось долгим и утомительным. Мэри оказалась совершенно измотана, и когда ее привели в столовую Гардинеров, была убеждена, что ужина не вынесет. Однако оживленные приветствия четырех маленьких племянников и племянниц ободрили ее, а искренняя любовь, с которой дядя пожимал ей руку, а тетя обнимала ее, подняла ей настроение. К своему удивлению, Мэри обнаружила, что смогла съесть удивительное количество сэндвичей с сыром, прежде чем с благодарностью подняться по лестнице в свою спальню.
Миссис Гардинер сдержала свое слово и отвела Мэри комнату в задней части дома. Здесь действительно было тише, чем в той части, что выходила на улицу, но привыкший к деревенской тишине слух Мэри тем не менее улавливал отдаленные звуки оживленной людской суеты. Проваливаясь, наконец, в сон, Мэри уже не сомневалась, что действительно была в Лондоне. Она хотела этой возможности, и ей ее предоставили. И следовало сделать все, что в ее силах, чтобы быть ее достойной.
Дом Гардинеров, высокий и узкий, со своими черными перилами, темно-зеленой дверью и высокими окнами на каждом этаже, был выстроен из желтого лондонского кирпича. Он находился на Грейсчерч-стрит, а прогулявшись подольше, путник попадал в самое сердце района Чипсайд. Мэри не раз слышала, как дядя утверждал, что это две лучшие торговые улицы в Лондоне, а быть может, и во всей Европе. И все, чего только можно было пожелать – от банальной домашней вещицы до величайшего каприза, – можно было отыскать на одной из них из них (были бы у покупателя деньги). Когда они сидели за завтраком, а Мэри потихоньку пила кофе, мистер Гардинер не преминул вновь с гордостью этим похвастать. Мэри подозревала, что это была его любимая тема, но жена не подала виду, будто уже слышала это замечание раньше. Она улыбнулась, когда ее муж продолжил рассказ, описывая во всех подробностях товары, которые можно было купить на этих улицах, роскошь заведений и изобретательность торговцев, которые их продавали. Маленькие причуды и привычки мистера Гардинера не досаждали и не раздражали миссис Гардинер, заметила Мэри, – они вызывали у нее снисходительную улыбку, а не гнев.
– Что ж, Мэри, – обратилась к гостье миссис Гардинер, складывая салфетку и опуская ее на тарелку. – Ты так много слышала об этих чудесах, что, должно быть, жаждешь увидеть их своими глазами. Ты была совсем ребенком, когда мы в последний раз возили тебя туда.
– Я помню большой магазин игрушек, – задумчиво ответила Мэри. – Огромная лавка с куклами, если мне не изменяет память.
– Ах да, должно быть, это магазин Даннетта, – ответил мистер Гардинер, – место, с которым наши дети очень хорошо знакомы.
Как только волшебное имя было произнесено, на конце стола, где сидели дети, поднялся шум. Четыре голоса взмолились, чтобы их отвели туда сегодня же, потому что они, несомненно, заслужили это, так как вели себя очень хорошо. Предоставив мужу разбираться с этим, миссис Гардинер отодвинула стул от детей и приблизила его к Мэри, чтобы та лучше ее слышала.
– Мистер Гардинер совершенно прав, – сказала она. – Магазины действительно одни из главных достопримечательностей Лондона. Не стоит ли нам посетить их сегодня утром?
Мэри с готовностью согласилась, и уже час спустя с трудом поспевала вслед за миссис Гардинер, вливаясь в толпу, заполонившую Грейсчерч-стрит. Какие-то люди бодро шагали вперед с точной целью, их мысли были сосредоточены на конкретной покупке. Однако гораздо большее число прохожих, казалось, были счастливы просто прогуляться и лениво переходили от одного магазинчика к другому, задерживаясь, чтобы заглянуть в переполненные витрины. Пока брела за тетей, Мэри обнаружила, что присоединяется к этим праздным наблюдателям, завороженная огромным количеством и разнообразием товаров. Всего на расстоянии пары шагов ее манили чулки, шляпки, меховые палантины, изящные туфельки, часы и даже скобяные изделия. С каким наслаждением Шарлотта Коллинз провела бы хоть полчаса среди этих решеток и каминных принадлежностей, почти с нежностью подумала Мэри. У дверей каждого магазина нарядно одетые молодые люди вежливо приглашали покупателей войти. Невозможным представлялось выставить все товары, что у них имелись, на витрину – внутри посетителей ожидали еще более прекрасные вещи.
Мэри подумала, что никогда еще не видела столько людей. Удивительно, как никто не спотыкался друг о друга. Казалось, каждый точно знал, куда двигаться, чтобы не столкнуться с другим. Постепенно она начала попадать в общий ритм – это было похоже на танец, который обретал смысл, как только шаги были освоены. Та суета и деловитость, которые поначалу пугали Мэри, теперь придавали ей сил. Только она начала получать от этого удовольствие, как миссис Гардинер резко остановилась перед особенно великолепным фасадом.
– Пришли, – гордо объявила она. – Что ты об этом думаешь?
Прошло по меньшей мере лет десять с тех пор, как Мэри в последний раз стояла перед зданием фирмы «Эдвард Гардинер и сыновья», поставщика изысканного домашнего белья. Даже тогда оно казалось внушительным, с его многочисленными этажами и величественным входом с колоннами. Теперь здание выглядело гораздо солиднее, чем помнила Мэри, – элегантный фасад, которого прежде не было, и полосатые навесы, натянутые над тротуаром, чтобы защитить посетителей от дождя. За одним из больших стеклянных окон висели простыни всех оттенков, от молочно-кремового до темно-коричневого. Второе окно было заполнено узорчатыми жаккардовыми тканями, от темно-красного до бледно-розового цветов. Печатное объявление сообщало покупателям, что все их капризы будут удовлетворены – здесь найдется все, от тончайших дамасских тканей до самого ноского ситца. Даже те материалы, которых не было на витринах, могли быть получены под заказ. Миссис Гардинер стояла, не спеша рассматривая здание этаж за этажом, от крыши до подвала, будто никогда не видела его раньше. Наконец она повернулась к Мэри с выражением, в котором одновременно смешались гордость и удовлетворение.
– Несмотря на то, что это говорю я, оно действительно выглядит очень солидно.
