Скептицизм явно отразился на его лице.
– В самом деле? Имеет ли это исследование научный аспект? Если так, то, возможно, я смогу помочь. Я всегда в распоряжении любого искателя знаний и готов руководить изменчивыми вкусами тех, кто еще не знаком с работами серьезного характера.
Мэри не привыкла ни с кем обсуждать свои интеллектуальные изыскания, и первым ее побуждением было сдаться перед таким напором. Однако снисходительность кузена возмутила ее. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза с большей смелостью, чем обычно.
– Я интересуюсь человеческим счастьем, сэр, и желаю лучше понять, что это и как его возможно достичь. Я хочу исследовать, является ли это состояние результатом случайного совпадения обстоятельств или же это состояние, в которое мы можем погрузить себя силой воли. Я желаю понять, как можем мы распознать его, когда оно досягаемо для нас, и каким образом научиться жить без него, если нам не посчастливится его испытать.
Мистер Коллинз был явно ошеломлен.
– Ну и ну! Это необыкновенное занятие для молодой леди! Я и не подозревал, что у вас столь философские интересы. Признаюсь, я вообразил, что вы тайком читаете романы, стыдясь, что вас застанут за столь легкомысленным увлечением.
– Я не побоюсь признаться в чтении любой литературы, которую сочту достойной моего времени и внимания, хотя, по правде говоря, я не большой любитель художественных произведений. Я нахожу, что работы, основанные на фактах, более близки моему уму.
– В самом деле? – Мистер Коллинз сел и потянулся к небольшой стопке книг, сваленных грудой на столе.
– Могу я узнать, к чему же склоняются ваши вкусы?
Он брал книги одну за другой, изучая названия.
– Локк, Пейли, Руссо… даже мистер Юм! Вы рискуете открыть для себя весьма неожиданные горизонты, мисс Беннет. Ваш отец знал, что вы читаете такие книги?
– Вероятно, знал, но не думаю, что его интересовали чьи-то изыскания, кроме его собственных.
Мистер Коллинз потрогал свой воротничок священника.
– Странно, что у него на полках вообще оказались такие книги. Они предполагают наличие ума, не удовлетворенного сполна христианскими учениями. Мне было бы жаль думать, что дело именно в этом, но еще больше я огорчен, узнав, что вы сами подверглись их влиянию.
– О нет, моя вера слишком крепка, чтобы ее можно было поколебать подобным образом. И я не могу согласиться с тем, что со стороны моего отца было ошибкой владеть такими книгами или позволять читать их любому желающему. Даже доктор Фордайс утверждает: желательно, чтобы наши умы подвергали все сомнению, ибо только так мы можем научиться отличать хорошие аргументы от плохих.
– Вы очень убедительно изложили свою точку зрения, мисс Беннет. А это ваше исследование – исследование человеческого счастья… Могу я спросить, является ли это чисто интеллектуальным поиском или, может быть, у него имеются более личные мотивы?
Мэри не ожидала такого откровенного вопроса.
– Полагаю, всякое исследование – это смесь интеллектуального и личного. Как можем мы знать, где начинается одно и заканчивается другое?
На этот раз мистер Коллинз отвел взгляд.
– Любопытный вопрос. Я подумаю об этом, мисс Беннет. – Он кивнул, развернулся и ушел, оставив ее одну в библиотеке.
Некоторое время Мэри смотрела в окно, размышляя об их разговоре, затем раскрыла самый большой и вызывающий том из лежавших перед ней, надела очки и приступила к чтению.
– 39 –
Мэри не была уверена, вернется ли мистер Коллинз в библиотеку, пока она в ней занимается. Она сознавала, что слишком близко подобралась к горькой правде его жизни, и думала, что кузен, возможно, не захочет вновь оказаться в ее обществе. Но на следующий день он явился в библиотеку как обычно. Он сидел молча, и ничто не нарушало тишины, пока несколько часов спустя он не удалился. На следующий день повторилось то же самое. И в день после него. Лишь на третье утро мистер Коллинз, откашлявшись, подошел к столику Мэри с книгой в руке.
– Мисс Беннет, я обдумал наш недавний разговор и решил, что не ошибусь, предложив вам этот небольшой том. Думаю, вы найдете его очень занимательным. Это сочинения Аристотеля об этике. Вы с ними знакомы?
Мэри покачала головой. Мистер Коллинз сел и пододвинул к ней книгу.
– Думаю, вы сочтете это произведение уместным для вашего исследования. Аристотель много рассуждает о счастье, и все его рассуждения любопытны. И хотя сам он не имел возможности слышать слово Божие, многие христианские мыслители высоко его почитают. По этой причине я с такой легкостью представляю его вам.
Мэри с опаской приняла от него книгу.
– Советую вам читать понемногу каждый день, чтобы привыкнуть к его стилю. В конце недели поговорим о том, что вы узнали. У меня такое чувство, что вам может это понравиться.
Мистер Коллинз вернулся к своему столу и склонил голову над бумагами. Мэри задержалась ровно настолько, чтобы не показаться невоспитанной, и поспешила в свою спальню, где могла бы заняться новой книгой в одиночестве. Войдя в комнату, она почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Сколько она себя помнила, ей всегда хотелось, чтобы кто-нибудь заинтересовался ее учебой. То, что именно мистер Коллинз проявил первый намек на любопытство к ее интеллектуальным занятиям, поразило ее. Впервые приехав в Лонгборн, он остался безразличен ко всем попыткам Мэри вовлечь его в свои дела. Теперь это были старые раны, и хотя они иногда слегка беспокоили ее, напоминая о своем существовании, они уже не болели, как раньше. Теперь, нетерпеливо открывая книгу и переворачивая ее страницы, Мэри не чувствовала ничего, кроме благодарности за то, что мистер Коллинз выбрал этот том для нее.
Вскоре она поняла: кузен был прав, предупредив, что пройдет некоторое время, прежде чем она почувствует себя комфортно в присутствии столь выдающегося ума. Однако, не сдаваясь, Мэри постепенно начала понимать четкий и довольно трудный для восприятия язык великого человека. Это было нелегкое чтение, но она наслаждалась вызовом, который оно представляло, и к концу недели уже спешила в библиотеку, сгорая от желания обсудить то, что прочитала. Мистер Коллинз ждал ее, отодвинув в сторону бумаги.
– Итак, мисс Беннет, с нетерпением жду вашего рассказа о том, что вы узнали, впервые познакомившись с одним из величайших мыслителей древности.
– Я прочла его с большим интересом, сэр. И сделала несколько заметок.
– Прекрасная привычка ученика, которая, я надеюсь, позволит вам ясно объяснить мне, чему научил вас Аристотель о счастье.
– Вы хотите, чтобы я описала свои впечатления?
Мистер Коллинз кивнул. На мгновение Мэри заколебалась, но быстро перевела дух и продолжила:
– Аристотель говорит нам, что мы можем быть по-настоящему счастливы лишь тогда, когда добродетельны. Думаю, он имеет в виду, что нам нужно вести себя так, чтобы развивать наши достоинства и выявлять наилучшие свои качества.
