– Каков ваш процесс управления рисками?
– В период рецессии рынок обычно падает на 20–30 %. Если предположить, что мой портфель, 60 % которого основаны на длинных позициях, не покажет лучшей производительности, чем рынок, то его потери составят примерно 12–18 %. Я бы ожидал, что моя краткосрочная торговля и короткие позиции покроют этот убыток.
– Итак, ключевым элементом вашего управления рисками является построение портфеля. Как насчет управления рисками по отдельным позициям?
– На коротких позициях-катализаторах, когда я ищу компанию, которая потерпит неудачу в предстоящем исследовании, я могу рискнуть 1–2 %. В настоящий момент я рискую бóльшим процентом в одной сделке, потому что с начала года мой счет вырос более чем на 20 %. В типичной краткосрочной сделке, такой как сделка по акциям компании Beyond Meat, я рискую 30 базисными пунктами.
– Какая сделка была для вас самой болезненной?
– Это случилось в 2012 году, в начале моей карьеры, когда у меня не было нынешнего механизма управления рисками. Речь идет о технологической компании Broad Vision (BVSN), чьи акции выросли в четыре раза всего за месяц. Даже ее руководство говорило, что не знает, почему так вышло. Хотя это была реальная компания, цена ее акций двигалась аналогично акциям из категории «накачки и сброса», и я торговал ею таким же образом. Акция выросла с $8 до более чем $30 всего за один месяц, и я открыл короткую позицию по ней сразу же после ее первого понижения. Но, в отличие от акций «накачки и сброса», которые продолжают снижаться после пробоя их восходящего тренда, эта акция резко развернулась обратно в сторону роста. За несколько дней она почти удвоилась в цене, что привело к потере примерно 10 % стоимости моего портфеля. Я не мог больше удерживать ее и закрыл позицию.
– Что в итоге случилось с этой акцией?
– Она поднялась до $56, но потом все-таки обвалилась до $8.
– Были ли у вас когда-нибудь крупные убытки в одной сделке?
– У меня никогда не было других существенных убытков в торговой части портфеля. Мои крупные убытки всегда исходили из длинных позиций.
– Похоже, это связано с тем, что у ваших длинных инвестиционных позиций нет стоп-ордеров, поскольку вы рассчитываете на торговую часть своего портфеля, которая ориентирована на короткие позиции для хеджирования длинных позиций.
– Верно.
– Были ситуации, когда у вас была длинная позиция со значительным убытком и вы решили ее удерживать, понимая, что ошиблись в сделке?
– В 2014 году мой счет вырос на 35 % за год, до конца года оставался всего один месяц, и мне показалось, что я заслужил право увеличить риск [он смеется, воспоминая об этом]. К моему сожалению, следующая возникшая на рынке торговая идея была вызвана падением цен в нефтегазовом секторе, который в то время полностью загибался. Я начал покупать – сейчас это выглядит очень глупо – российские акции и акции компаний с ограниченной ответственностью, владеющих газораспределительной сетью. Их акции упали на 70 %, и я подумал, что они уже не упадут ниже, но они продолжали падать.
– И они были частью вашего портфеля по длинным позициям, так что в них не было стопов.
– Совершенно верно.
– В какой момент вы решили выйти, осознав, что ошиблись?
– Я вышел через две недели, когда эти акции упали на 7 %. Если бы я оставался в этих позициях еще пару недель, я бы ушел с небольшой потерей. Но у меня не было никаких оснований оставаться.
– Было ли это потому, что эти акции находились за рамками компаний вашей привычной сферы?
– Совершенно верно. У меня не было никакого опыта в отношении торговли ими. Это был просто безрассудный импульс. Вместо того чтобы ждать хорошего сетапа вроде возможности короткой позиции по акциям биотехнологических компаний, я бездумно покупал акции, о которых ничего не знал, кроме того, что они сильно упали в цене.
– Это единственный случай, когда вы так уклонились от своего подхода?
– Да, с тех пор я развил в себе дисциплину и придерживался своих видов сделок.
– Что вы знаете сейчас из того, что пригодилось бы вам в начале карьеры?
– Лучше быть недостаточно уверенным, нежели слишком уверенным. Когда я был трейдером-новичком, то после анализа думал, что знаю больше всех остальных. Теперь я поступаю ровно наоборот: считаю, что я знаю мало, и торгую в соответствии с этой установкой. В лучшем случае мой успех составит 50–70 %. Поэтому я всегда ищу причины, по которым мне не стоит удерживать позицию, если она не срабатывает.
– Предпринимаете ли вы какие-то иные действия, находясь в фазе убытка?
– Я по-прежнему продолжаю торговать, но уменьшаю риск в сделке. Если обычно при хорошем сетапе я беру на себя риск в 1 %, то, будучи в просадке, я сокращаю его до 30 базисных пунктов.
– Какие советы вы бы дали тому, кто хочет стать трейдером?
Нужно быть усидчивым. Уясните себе одну вещь: путь к развитию преимущества является долгим.
Вам необходимо ясно понимать свои преимущества и разработать торговый процесс с их учетом.
Вы должны уметь учиться на своих ошибках. Анализируйте каждую, пока не вынесете из нее какой-либо урок, и включите новое понимание в торговый процесс.
Вы должны любить трейдинг, чтобы успешно пережить трудные времена.
* * *
Ключевым компонентом стратегии Кина по снижению рисков являются, как ни парадоксально, те сделки, которые кажутся очень рискованными, – например, короткие позиции по акциям биотехнологических компаний, удерживаемые во время публикации результатов клинических исследований, и короткие позиции, реализуемые после ночных ценовых гэпов, вызванных новостными объявлениями со стороны компаний.
