– Открывали ли вы длинную позицию на отскоке цены от мартовского минимума?
– Да, на минимумах данные COT были в «бычьей» зоне для фьючерсов на Dow, и у нас был разворот вверх в тот день, когда все новости вышли «медвежьими». Довольно забавно, что накануне вечером я был в чат-группе, созданной одним моим бывшим коллегой. Среди ее участников есть Адам Ван, он – один из величайших на свете горе-аналитиков – тех самых всезнающих парней с докторской степенью. Он специалист по управлению рисками и относит себя к той категории людей, что умнее всех. Разумеется, он не торгует на деньги, потому что если бы он это делал, то слил бы весь свой капитал на счет раз.
Это был один из тех дней, когда S&P снова резко снизился до нового минимума за одно движение. Адам вошел в групповой чат и сказал: «Я не видел никакой паники. Этому рынку еще предстоит многое сделать. Пока еще не было капитуляции». То же самое говорили на той неделе по телевизору, однако Ван ранее ни словом не упомянул о падении рынка. Теперь же, когда рынок упал на 30 % за три недели, он говорит, что это «еще не дно», потому что «нет капитуляции».
Как только Адам открыл рот, я понял, что рынок готов совершить большое движение. В ту ночь он упал до новых минимумов, и той же ночью я открыл частичную длинную позицию. На следующий день я открыл полную позицию, поскольку рынок резко поднялся от минимумов и в конце дня закрылся выше, несмотря на преобладание «медвежьих» новостей.
– Было ли совпадением то, что этот чат возник именно в тот же день, когда рынок достиг столь низкого относительного минимума?
– Такое никогда не бывает совпадением. В том-то и дело. Адам был образцом для всех. Сам по себе факт, что начался этот чат, был признаком того, что рынок находится в точке капитуляции. Если все эти парни говорили о том, насколько «медвежьим» был рынок, то только потому, что все вокруг говорили об этом.
– Мы подошли к концу истории о вашей карьере. Что случилось с вашей работой в хедж-фонде Garrison?
– За два года я поднял счет, которым управлял, с $50 до $600 млн. Я проработал у Гаррисона пять лет, и притом очень продуктивно: каждый год, включая 2008-й, я получал прибыль. Я думал, что результаты 2008 года были для меня лучшим моментом, поскольку следование за трендом в этом году было исключительно успешным, а я использовал подход торговли против тренда. Все было отлично. У меня было несколько миллионов на личном счете, и жил я в большом доме в Вестпорте, штат Коннектикут.
– Если все шло так хорошо, почему же вы ушли из Garrison?
– Я ушел, потому что политическая структура в фирме изменилась до такой степени, что оставаться работать в ней было проблематично. В то время я работал из дома. Я заходил в офис только раз в месяц на встречу с портфельными менеджерами. Я не хотел быть ни партнером, ни начальником; все, что я хотел, – это спокойно сидеть и управлять деньгами.
В то время, когда я пытался выяснить, что мне делать дальше, со мной на связь вышел их бывший директор по маркетингу, который к тому времени перешел в Henton Group. Он попросил меня управлять их деньгами. Я пошел к Уолтеру и попросил его создать отдельный CTA, которым я смог бы управлять, однако тот не захотел его создавать, потому что в этом случае другие управляющие портфелями тоже захотели бы иметь свой собственный фонд. Я полностью понял его точку зрения: вы не можете вести бизнес на исключениях. И я ушел оттуда.
– Когда вы покинули Garrison, приходилось ли вам и далее управлять суммами порядка $600 млн?
– Нет, после 2008 года Гаррисон потерял много активов. Когда я ушел, у меня было всего около $150 млн.
– Как долго вы пробыли в Henton после того, как покинули Garrison?
– Я не был сотрудником Henton, а только управлял их счетом через CTA, который сам создал.
– Каким капиталом вы управляли?
– Я управлял $150 млн, которые принадлежали Henton, и привлек еще $60 млн от других инвесторов. Я управлял этими счетами в течение 3 лет, пока не закрыл свой CTA.
– Почему вы закрыли свой CTA?
– Из-за одного важного события. Это был развод, который так и не состоялся когда-то в Принстоне.
– Развод мог стать триггером, но ведь были, наверно, и другие причины, по которым вы решили закрыть CTA?
– Мне совсем не нравилось то, что я делал. Мне нравится торговать, а я не торговал. Моя торговая программа была полностью систематизирована для маркетинговых целей. Если бы инвесторы спросили меня: «Ваша торговля правда систематизирована на все сто?» – то я бы просто ответил: «Да». Поначалу это казалось хорошей идеей, которая обеспечила мне легкую жизнь. Мне даже не приходилось думать. Я мог бы просто нанять трейдера, единственной задачей которого было бы исполнение ордеров, генерируемых системой. Хотя отдача по-прежнему была хорошей, она была хуже по сравнению с тем, что я делал раньше. И я не мог вернуться к выполнению дискреционного оверлея, потому что мы продвигали программу как полностью систематизированную, а инвесторы вложили нас в свои полностью систематизированные фондовые продукты.
Меня очень беспокоила деградация моей деятельности. CTA приносил мне деньги, но не делал ничего особенного. Моя годовая доходность к максимальной просадке всегда была в районе трех-четырех, а теперь она оказалась в районе двух. Я потратил столько лет на трейдинг, столько раз терпел поражения и извлек столько уроков, что чувствовал, что должен быть одним из лучших трейдеров в мире. И если я собирался им стать, тогда для чего было все это?
На меня работало уже шесть человек, и я ненавидел это. Мне не нравилось управлять людьми и отвечать за их успех. Мои сотрудники надеялись, что я пойду и помогу им с маркетингом, что мне очень не нравилось.
– Почему на вас работало так много людей?
– Потому что, когда я начинал торговать на CTA, я планировал создать институциональную фирму по управлению активами. Я собирался поднять счет до нескольких миллиардов долларов. Следовательно, мне нужно было иметь трейдера, маркетолога, специалиста по маркетингу и т. д.
– Как называлась ваша фирма?
– «Пербак».
– «Пербак»?
– «Пербак».
– Что это означает – «Пербак»?
– В ту ночь, когда нужно было придумать название фирмы, я читал книгу известного физика Пера Бака под названием «Как работает природа»
[13]. Мне нравилось то, что он говорил о человеческой природе, поэтому я назвал фирму в его честь. Мы раздавали его книгу людям, которые приходили к нам в офис.
– Перестали ли вы полностью торговать после того, как закрыли CTA, даже на своем собственном счете?
– Да, я купил ферму в Род-Айленде.
