Из окна его небольшого университетского кабинета, где всегда царил идеальный порядок, как в храме, виднеется гора Даймондзи. На склоне раз в год во время фестиваля Бон монахи сжигают огромную фигуру в форме кандзи 大, напоминающего человека с вытянутыми в стороны руками. Этот кандзи значит «огромный, высокий, монументальный» и выражает величие, подобное тому, с которым Мотидзуки придумал название своей ветви математики. Без ложной скромности и без тени иронии он назвал ее Межуниверсальной теорией Тейхмюллера.
Abc-гипотеза затрагивает основы математики. Она заявляет о существовании глубокой и неожиданной связи между аддитивными и мультипликативными свойствами чисел. Если гипотеза верна, что она бы превратилась в мощнейший инструмент, способный автоматически дать ответы на огромное количество самых разных загадок. Однако Мотидзуки метил гораздо выше: ему хотелось не просто доказать гипотезу, но создать новую геометрию, которая заставила бы людей взглянуть на числа с радикально новой точки зрения. Юйтиро Ямасита, один из немногих людей, хвастающихся, что поняли настоящий масштаб Межуниверсальной теории, утверждает, якобы Мотидзуки создал полную Вселенную, в которой он сам пока единственный обитатель.
Математик отказывался давать интервью, не хотел представлять результаты своих изысканий ни на каком языке, кроме японского, и поползли слухи. Одни говорили, что его теория – всего лишь хитрый обман. Другие – будто у Мотидзуки психическое расстройство. Как иначе объяснить его усиливающуюся социофобию и стремление изолироваться от всех?
В 2014 году наметилось некоторое улучшение. Мотидзуки объявил о том, что в ноябре этого года представит свою работу на семинаре в Университете Монпелье во Франции. Места закончились моментально, ректор университета принял математика по-королевски, но семинар так и не состоялся. Мотидзуки не явился. Он исчез на целую неделю, и никто не знал куда, а за день до начала семинара охранники выпроводили его из кампуса из-за одного странного происшествия.
По возвращении в Японию Мотидзуки удалил публикацию своей гипотезы из блога и пригрозил судом любому, кто попытается опубликовать ее снова. Самые непримиримые критики обрушили на него волну обвинений, а коллеги предположили, что он обнаружил серьезную ошибку в логике собственного доказательства. Мотидзуки всё отрицал, но никаких комментариев не давал. Он уволился из Университета Киото и написал последний пост в блоге, упомянув о том, что некоторые стороны математики должны оставаться скрытыми от нас «ради нашего же блага». Этот непонятный и, очевидно, капризный поступок лишь подтвердил страхи многих современников: Мотидзуки стал жертвой проклятия Гротендика.
Александр Гротендик – один из важнейших математиков прошлого столетия. В порыве вдохновения он полностью перевернул научный взгляд на геометрию и пространство не один, а целых два раза – беспрецедентный случай в истории науки! Международная слава пришла к Мотидзуки в 1996 году, когда он смог доказать одну из гипотез, предложенных Гротендиком. Знакомые Мотидзуки утверждали, что японец считал его своим учителем.
Гротендик – автор, обязательный к прочтению у математиков во всём мире. Он возглавлял команду ученых, оставивших после себя целые многотомники – колоссальное и ужасающее наследие. Большинство студентов читают ровно столько, сколько нужно, чтобы развиваться в своей специальности, но даже на эту работу у них уходят годы. Мотидзуки же начал читать первый том полного собрания сочинений Гротендика еще в бакалавриате и не успокоился, пока не дочитал последний.
Минён Ким, сосед Мотидзуки по комнате в общежитии Принстона, вспоминал, как тот бредил по ночам, изводя себя учебой без еды и сна. Он был совершенно измотан и обезвожен; с расширенными, как у филина, зрачками бормотал что-то бессвязное. Что-то о «сердце сердца», некой единице, которую Гротендик обнаружил в центре всей математики и которая совершенно лишила его рассудка. На следующее утро Ким попросил Мотиздуки объясниться, но тот наградил его непонимающим взглядом. Он ничего не помнил о прошлой ночи.
С 1958 по 1973 год Александр Гротендик царил в мире математики, привлекая на свою орбиту лучшие умы поколения. Ученые откладывали собственные исследования, чтобы принять участие в его амбициозном и смелом проекте, целью которого было выявить структуры, скрывающиеся за всеми математическими объектами.
Гротендика отличал исключительный подход к работе. Хотя он мог решить три из четырех гипотез Веля, основных загадок его времени, сложные задачи его интересовали мало, равно как и итоговый результат. Гротендик стремился к абсолютному пониманию основ и потому строил сложные теории вокруг простейших задач, окружал их легионами новых понятий. Под мягким и настойчивым давлением его рассуждений решения будто бы открывались сами собой, «как скорлупа ореха раскалывается, проведя несколько месяцев под водой».
Его подход можно назвать генерализацией; это своего рода zoom out, уменьшение, доведенное до пароксизма. Любая задача становится простой, если посмотреть на нее с достаточного расстояния. Гротендика не интересовали числа, кривые, прямые и другие математические объекты. Его интересовали только отношения между ними. Люк Иллюзи, один из его учеников, вспоминал: «Гротендик чувствовал гармонию вещей исключительным образом. Он не просто изобрел новые техники и доказал великие теоремы. Он изменил наш взгляд на математику».
Александр Гротендик был одержим пространством и сделал гениальное открытие: расширил понятие точки. Под действием его взгляда простая точка из положения без измерений переполнилась сложными внутренними структурами. Там, где одни видели нечто плоское, безразмерное и банальное, Александр разглядел целый мир. Со времен Евклида в математике не делалось настолько смелых открытий.
Много лет он посвящал математике всё свое время: двенадцать часов в день, семь дней в неделю. Он не читал газет, не смотрел телевизор, не ходил в кино. Ему нравились некрасивые женщины и клоповники вместо квартир. Он работал, запершись в холодном кабинете, где со стен осыпалась облупившаяся краска, усевшись спиной к единственному окну. В кабинете было всего четыре предмета: посмертная маска матери, фигурка козы из проволоки, сосуд с испанскими оливками и портрет отца, сделанный в концентрационном лагере в Ле-Верне.
Александр Шапиро, Александр Танаров, Саша, Петр, Сергей – настоящего имени его отца не знал никто. В начале прошлого века Европу сотрясали многочисленные движения анархистов, а у их участников прозвищ было множество. Он был евреем-хасидом из Украины. В пятнадцать его вместе с товарищами арестовала царская полиция, всех приговорили к смерти. Выжил он один. Три недели подряд его выводили из камеры на тюремный двор и у него на глазах одного за другим расстреливали его приятелей. Из-за возраста его помиловали и сменили меру пресечения: вместо смертной казни пожизненное заключение. Десять лет спустя, во время русской революции 1917 года, его освободили, и он с головой окунулся в подпольную борьбу, тайные заговоры и партийные страсти. Он потерял левую руку, однако почему – доподлинно неизвестно. То ли неудачная попытка убийства, то ли – самоубийства, а может, бомба разорвалась у него в руке раньше времени. Он зарабатывал на жизнь уличной фотографией. В Берлине познакомился с матерью Александра, и вместе они перебрались в Париж. В 1939 году его арестовали по приказу вишистского правительства и увезли в Ле-Верне. Оттуда в 1942 году депортировали в Германию, где он умер от удушья «Циклоном Б» в газовой камере Освенцима.
