— И давно надо было рассказать! — заявила она. — Я, может, и кажусь тебе истеричкой…
— Не кажешься, — возразил он и улыбнулся. Катя потопталась на месте, под козырьком, ожидая продолжения, но когда бы отец был многословен? Скажет «а», а про «б» сама догадывайся. И только взгляд голубых глаз такой странный… проникновенный… и как будто взволнованный. И Катя сама не поняла, как протянула отцу руку.
— Тогда мир? — предложила она, вспомнив забавную Ромкину мировую. Отец удивленно приподнял брови, однако руку взял в свою. А потом вдруг притянул Катю к себе и стиснул в чуть судорожных объятиях. И Катя, слегка смутившись, все же ответила ему с той же душевностью.
Потом выскочила из-под козырька прямо под дождь.
— Поехали! Пожалуйста!
Отец не стал артачиться, и уже через минуту они были в пути. Катя не спрашивала, долго ли им ехать и кто такой на самом деле этот Дмитрий Саныч, для которого разыскать в целом городе никому не известного Ромку Давыдова было делом пары часов, просто смотрела в окно и мучила пальцы, не представляя, как Ромка ее примет. Пока она не знала, где он, пока не была уверена, что увидит его вообще когда-нибудь, этот страх отходил на второй план. А теперь накрыл с головой. Нет, Катя не собиралась менять свое решение, даже если этот самый страх к концу пути сумеет убедить ее, что Давыдов ни за что не простит бесчестность: она должна была попросить у него прощения хотя бы за те неприятности, что причинила против своей воли, и уговорить вернуться в университет. Но робкая надежда на его понимание то согревая своей яркостью, то морозя своей неверностью, изводила до дрожи, и только присутствие на соседнем сиденье отца неожиданно подбадривало. Вид у того был хоть и немного смущенный, но донельзя уверенный, и Катя не сомневалась, что он сдержит свое обещание и извинится перед Ромкой за то недоразумение с угрозой отчисления. Теперь, когда с глаз спала пелена, Катя не могла не отдать должного его достоинствам, и порядочность была, пожалуй, самым главным из них.
Он действительно не терпел бесчестности, а Катя, к сожалению, сделала все, чтобы самым бесчестным человеком в его глазах выглядел Давыдов. Устроила его по блату в универ, осталась у него на ночь, встречаясь с другим, заставила его поспорить на нее с другим парнем — неудивительно, что отец, узнав об этом, потребовал обходить его дочь стороной; и Катя положа руку на сердце не смела его в этом упрекать. Сама же и была во всем виновата. И наследственность — что папина, что мамина — тут ни при чем.
— Не переживай, — неожиданно проговорил отец, кажется понявший ее состояние без всяких слов. — Нет в жизни безвыходных ситуаций, сегодня я это точно понял. И даже если кажется, что все идет наперекосяк и никогда не станет таким, как ты хочешь, надо всего лишь попытаться взглянуть на это другими глазами и зайти с другой стороны. А ты, к счастью, не умеешь сдаваться.
Катя чуть грустно усмехнулась, но спорить не стала. Если папа окажется прав, она станет его вечной должницей и даже не будет тяготиться своим долгом. Только пусть бы он оказался прав! Большего Катя сейчас уже и не желала.
Город неожиданно оказался слишком большим — или это дождь тормозил движение, создавая заторы даже на обычно спокойных перекрестках? Они давно уже проехали центр и направлялись на северную периферию, в которую зачем-то забрался Давыдов. Подальше от Кати, чтобы не пересечься с ней даже случайно в транспорте? Она очень хотела верить, что это неправильный ответ, но мысли — одна глупее другой — по-прежнему упрямо лезли в голову, отнимая последние силы и последнюю решимость. Скорей же, скорей, пожалуйста! Пока не случилось еще каких-нибудь неприятностей. И пока Катя еще верила в себя хоть немного.
Наконец отец завернул в какой-то двор и подъехал к промокшему серому зданию, в торце которого спрятался неприметный магазин со столь же неприметным названием «Worldof games». Катя даже подскочила на сиденье и вцепилась руками в его обивку, глядя в темные стекла умоляющим взглядом. Ну конечно, конечно, следовало сразу догадаться, что Ромка, даже бросив университет, постарается быть поближе к своей мечте. Он же браслет завязал, пообещав себе стать айтишником, не мог же нарушить слово.
Катя потерла собственное запястье, где со вчерашнего дня был накрепко завязан оранжевый браслет с весьма самонадеянным обещанием. Но Ромка же не отступал перед трудностями, и она не имеет права. Да и не сможет она теперь отступить, когда он наконец снова так близко и нужно лишь толкнуть дверь и переступить порог…
— Пойдем? — голос отца заставил Катю вздрогнуть и перевести на него потерянный взгляд. Потом она замотала головой и снова стиснула кулаки.
— Можно я одна, пап? Мне… надо одной поговорить с Ромкой… Это недолго…
Он понимающе улыбнулся и достал из бардачка какой-то конверт. Протянул его Кате.
— Передай Роману. Это мои извинения. Впрочем, если понадобится звуковое сопровождение…
Катя недоуменно хлопнула глазами. А она думала, отец понял Ромку.
— Он не возьмет денег, пап! Только не Ромка!
— Это не деньги, — по-доброму усмехнулся отец и, раскрыв конверт, предложил Кате заглянуть внутрь. — Билеты на хоккейный финал. Думаю, от такого даже твой Давыдов не откажется.
Катя заулыбалась, благодарная за понимание, и быстро обняла отца за шею. Потом сунула конверт в сумочку, зажмурилась на секунду и вышла из машины. Капюшона у нее не было, как и зонтика, и лучшее, что Катя могла сейчас сделать, это немедленно забежать в Ромкин магазинчик, но не вовремя нахлынувшая робость остановила под деревом, закрывающим обзор из витрин. Катя глубоко вздохнула и обхватила себя руками, стараясь успокоиться.
Да, Ромка может выгнать. Да, он имеет такое право и Катя слова не скажет против. Да, после этого все будет явно, а Катя даже не придумала, как ей начать столь важный разговор. Как будто времени не было! И как будто не сейчас решалась ее судьба.
Отец в машине нетерпеливо развел руками и показал на дверь. Конечно, это очень по-мужски — решать дело кавалерийским наскоком. Но Катя не была кавалеристом. И гусаром не была тоже. Даже возлюбленной гусара.
И не желала, чтобы ей руководили.
Она снова открыла дверцу машины и умоляюще сложила брови.
— Уезжай. Пожалуйста. Я справлюсь сама. Я должна справиться сама.
Отец было нахмурился, явно не приветствуя эту идею, и даже открыл с недовольным видом рот, однако следом вдруг усмехнулся.
— В соседнем дворе подожду, — сказал он. — Но в ответ ты пообещаешь позвонить мне, если потребуется помощь. Любая помощь, Катюш! Я должен знать, что с тобой все в порядке!
Забавно, еще пару часов назад Катя сочла бы эти слова посягательством на свою свободу, а сейчас увидела в них лишь отцовскую заботу. И со всей искренностью дала просимое им слово. Если Ромка не захочет ее знать…
Нет, хватит, хватит пессимистических прогнозов! И так уже довела себя до того, что руки дрожат и губы дрожат тоже. Не хватало еще, чтобы Ромка из жалости пустил ее внутрь, а потом постеснялся отправить в дождь. Не это ей было нужно. Она хотела его любви. Она умирала в этом желании.
