Рут занялась каталогизацией. У них были старые антибиотики. У них была бутылка с горячей водой. У них был тот порошковый напиток, который пьют, когда падают с гриппом. Растворяешь его в горячей воде и спишь несколько часов. У них была морская соль, оливковое масло, базилик, стиральный порошок, и лейкопластыри, и огромный пакет маленьких туристических упаковок с салфетками, которые так удобно носить в сумочке. У Джорджа было десять тысяч долларов наличными, спрятанных на случай чрезвычайных ситуаций. Они были богаты! Станет ли что-нибудь из перечисленного спасением от этого, чем бы оно ни было?
– Давай затащим его внутрь. – Д. Х. возглавил предприятие. Они неловко двинулись по широким деревянным ступеням. Система фильтрации бассейна начала запланированный цикл, который подсказал ему, что наступило 10 утра. Бассейн радостно жужжал и булькал.
Тело мальчика уложили на диван.
– Арчи, милый, ты в порядке? Можешь мне сказать?
Арчи взглянул на них троих.
– Не знаю.
Клэй посмотрел на других взрослых.
– Где Роуз?
– Я думаю, что она, вероятно, играет на дороге. Взяла один из велосипедов. Я знаю, ей было скучно. Она просто… она играет. – Д. Х. пытался звучать так, словно это был неизбежный факт. – Дадим Арчи немного воды. Нельзя допускать обезвоживание.
Клэй действительно знал, что Роуз любит заниматься делом. Она вечно была с книгой, а в книгах у девочек ее возраста сплошь большие сердца и аппетит на приключения. Они совершали невероятные, смелые поступки, сталкивались со своими страхами лицом к лицу, а потом целомудренно держались за руки с мальчиками с красивыми ресницами. Эти книги давали ей ощущение мира как места, где можно победить с помощью отчаянной храбрости. Книги губили всех – разве не это должна была продемонстрировать его академическая работа?
– Вода. Ну да.
Рут уже наполняла второй стакан.
– Выпей все.
– Сядь, аккуратно. – Тело Клэя вспомнило позу раннего отцовства: готовность прыгнуть и поймать падающее тело малыша.
– Нам нужно в больницу, – решил Джордж. – Надо ехать прямо сейчас.
– Ты не можешь меня бросить. – Рут развернула одеяло, лежавшее на спинке дивана, и накинула на тело мальчика.
– Он болен. Ты же это видишь.
– Мы не можем уехать без дочери…
– Мы поедем вдвоем. Мы с вами. Возьмем Арчи.
– Нет. Ты не можешь, Джордж, ты не можешь уехать.
– Рут. Тебе надо найти Аманду. Вдвоем найдите Роуз. Оставайтесь здесь.
Было ли у нее желание это делать? Разве ей не надоело быть сильной, благородной и компетентной, лучшей актрисой второго плана? Разве ей нельзя впасть в истерику и бояться?
– Джордж, пожалуйста.
Он посмотрел в глаза своей жены.
– Мы вернемся. Мы правда вернемся.
– Вы никогда не вернетесь. Разве вы не видите, что что-то происходит? Это происходит прямо сейчас. Что бы это ни было, оно происходит с Арчи, оно происходит со всеми нами, мы не можем уехать. – Рут не плакала и не билась в истерике, оттого ее слова звучали еще более тревожно.
Клэй не замечал покалывание в коленях и локтях, или замечал, но списывал его на страх.
– Рут, пожалуйста. Нам нужна помощь.
Это был его момент. Люди его поколения принимали решения, они вели войны, они наживали состояния, они действовали уверенно:
– Мы едем. Клэй, отведите Арчи к машине. Возьмите с собой одеяло. Рут, дай ему с собой бутылку воды. Арчи, ложись на спину на сиденье.
– Джордж. Я не дам тебе этого сделать. Я не могу позволить тебе это сделать. Не могу.
– Это единственное, что мы можем сделать. Это то, что я должен сделать. – Джордж держал ключи в руке. Он не произнес этого, потому что знал Рут и знал, что она поймет: если они не будут человечными в этот момент, они будут ничтожествами.
Рут не знала, как перечислить все то, чего она не могла сделать. Она ничего из этого не могла сделать.
– Ты вернешься ко мне. Вы вернетесь за нами.
– Установи таймер. Возьми свой телефон. Поставь будильник. Один час. – Д. Х. был уверен, что успеет.
– Не смей давать обещания, которые не сможешь сдержать! – Рут возилась с телефоном.
– Это займет час. Меньше. Я поеду в больницу. Отвезу их, развернусь и приеду за тобой, Амандой и Роуз. Вы найдете Роуз. Поняла? Я тоже поставлю таймер.
– Это не сработает. Это не сработает.
– Сработает. Выбора нет. Смотри. – Он нажал на цифровой дисплей, и секунды начали обратный отсчет. – Я оставлю там Клэя и Арчи, а потом вернусь за вами тремя до того, как этот таймер сработает.
– Откуда вы знаете, что в больнице… – Клэй запнулся.
– Клэй, – Джордж не думал, что это стоит обсуждать. Он знал, что должно произойти. – Собирайтесь. Посадите его в машину.
– Давай, милый. – Клэй помог сыну встать на ноги и вспомнил, как его руки когда-то держали за талию малыша. Такого тощего, что он мог обхватить его ладонями, и кончики пальцев касались друг друга.
Рут снова накинула одеяло на плечи Арчи.
– Один час. – Она нажала кнопку на телефоне, и начали тикать секунды. – Вот сколько у вас есть. Ты обещал.
– Не о чем беспокоиться. – Джордж схватил ключи, тяжелые, – тяжесть ассоциируется с роскошью. Он лгал? Он надеялся?
Рут не верила в молитвы, поэтому ни о чем не думала.
37
Д. Х. ЗНАЛ, ЧТО ОНИ НАЙДУТ РОУЗ. Это то, что делают матери. Сработает тайный сонар, как у тех птиц, что прячут сотню тысяч семян в октябре и остаются толстыми всю зиму. Машина ожила, как и положено надежному, дорогому устройству, каким она и была.
Арчи дрожал на кожаном сиденье.
– Скажи мне, если тебе нужно остановиться и прочистить желудок, – Джордж сказал это так, будто он переживал за свою машину, но родитель разбирается во рвоте и того хуже, обретает в ней крещение и способен на всю оставшуюся жизнь испытывать от нее не ужас, а жалость. Семилетняя Майя на углу Лексингтон и Семьдесят четвертой, изрыгающая целые куски белой рыбы в его протянутые руки. Просто воспоминание, просто момент, но он бы сделал это снова, если бы на заднем сиденье была его взрослая дочь, беззубая и охваченная какой-то болезнью, у которой нет имени. Ты всегда остаешься отцом.
Клэй переместился влево, чтобы вытащить кошелек из правого заднего кармана. Невероятно, что он вспомнил про него каким-то таинственным инстинктивным образом. Пролистал пластиковые карточки в поисках страхового полиса. Они пользовались страховкой Аманды: она была лучше, чем в колледже.
Он выдохнул, когда нашел карточку: облегчение оттого, что что-то, наконец, идет как надо.
