Мальчик и девочка вместе двинулись по густой траве: почти обнаженные и розовеющие от солнца тела, кожу покалывает более прохладный воздух под сенью ветвей, и от паутины на ней выступили мурашки. Страх был лучшей частью исследования. Издалека они выглядели как оленята, замеченные рано утром: молодые, нерешительные, неуклюжие, но изящные, потому что они были сами собой.
Арчи подумал, но не сказал: Ссыкло. Это был рефлекторный ответ на проявление слабости, но ведь она была его младшей сестрой.
– Открывай.
Роуз заколебалась, но потом отбросила сомнения. Она должна быть храброй, в этом и заключалась игра. На ручке была выемка, на которую нужно было нажать большим пальцем – она ухватилась за ручку, но не крепко. Прикосновение к потертому металлу ощущалось точно разряд. Роуз распахнула дверь с громким скрипом. Внутри не было ничего, лишь россыпь засохших листьев в углу, которая выглядела так, будто ее собрали почти намеренно. Сердце Роуз колотилось с такой силой, что она могла его слышать.
– Ой. – Хотя она была немного разочарована, она не могла понять, что именно ожидала там найти.
Арчи засунул голову внутрь здания, но не вошел.
– Это гребаное место такое скучное.
– Да уж. – Роуз ковыряла землю пальцем ноги, ноготь был выкрашен в бледно-голубой цвет за несколько недель до этого.
Теперь Арчи понял, что это игра-импровизация.
– Может быть, он тут спит. Прячется тут по ночам.
Мгновенный испуг.
– Кто?
Он пожал плечами.
– Тот, кто оставил этот отпечаток.
Арчи указал на листья, которые когда-то были влажными, но засохли, образовав плотную поверхность, образовавшую контур.
– Я имею в виду, если бы ты оказалась в этих лесах и тебе было некуда идти и негде спать – что бы ты сделала?
Она не хотела об этом думать.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты же не смогла бы, типа, залезть на дерево и спать там. Ну а на земле было бы… небезопасно. Змеи и всякое такое дерьмо. Бешеные животные. Четыре стены! И крыша. В целом роскошно. А еще это окно…
Арчи указал на грязное оконное стекло, врезанное в стену сарая, которое они не заметили, пока не открыли дверь.
– Да, наверное, – она определенно не хотела бы спать на улице. Она не могла представить, как спит на ветвях дерева, и думала, что не сможет даже залезть на него. Они занимались скалолазанием в однодневном лагере в Парк Слоуп пару лет назад. Ее привязали за талию, она была в шлеме и наколенниках, но все равно отказалась лезть выше середины стены и повисла там, визжа, пока вожатый Дарнелл не потянул за веревку, чтобы спустить ее обратно вниз.
Арчи многозначительно помолчал.
– …Чтобы он мог смотреть.
– Смотреть куда?
Арчи снова, нагнувшись, заглянул в сарай и посмотрел в окно.
– На дом, естественно. Посмотри сама. Прекрасный вид.
Роуз шагнула вперед, испытывая легкое отвращение от грязи под ногами. Она могла не пригибаться – она была не такой высокой, как брат, но она все равно это сделала, положив руку ему на предплечье: для поддержки. На самом деле она могла осмотреть дом и из этого безопасного положения.
Он продолжил:
– Разве это не… комната, в которой ты спишь? Вау. Поправь меня, если я ошибаюсь. Но я почти уверен, что это так. Представь, здесь темно, а весь дом освещен. Твоя маленькая лампа на прикроватной тумбочке горит, а ты читаешь, тебе славно и уютно под одеялом. Он мог бы просто проследовать за этим светом прямо до тебя. Бьюсь об заклад, в окна можно заглянуть, даже не вставая на цыпочки.
Она рванулась назад, ударившись головой о косяк.
– Заткнись, Арчи.
Он подавил смех.
– Просто заткнись. – Она скрестила руки на груди. – Слушай. Этим утром я видела оленей. Не одного. Много оленей. Сотню. Может быть, больше. Прямо здесь. Это было так странно. Разве они бродят такими большими стадами?
Арчи подошел к дереву, в тени которого притулился маленький домик для игр. Он протянул руку и чуть-чуть подпрыгнул, схватился за нижнюю ветку, подтянул колени к груди и принялся качаться, как озорное животное. С глухим звуком спрыгнул на землю. Сплюнул в пыль.
– Я, блин, ничего не знаю о гребаных оленях.
Персиково-розовые, пушистые, липкие, их тела растворялись в листве. Нельзя было ни увидеть, ни услышать, ни проследить за ними во время их исследования.
Они хотели, чтобы что-то произошло, но кое-что и так происходило. Они этого не знали, и на самом деле это их не касалось. Но, разумеется, коснется: мир принадлежал молодым. Они были младенцами в лесу, и, если верить сказке
[30], они умрут, и птицы позаботятся об их телах и, возможно, сопроводят их души на небеса. Зависит от того, какая версия сказки тебе известна. Тьма, обосновавшаяся на Манхэттене, это осязаемое нечто, могла иметь объяснение. Но кроме тьмы было все остальное, и оно казалось более расплывчатым, трудноуловимым, словно паутинка, тут и там, повсюду вокруг них. Они двинулись дальше в лес.
20
ПРОШЛО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МИНУТ С ТЕХ ПОР, КАК ОН ПОКИНУЛ ДОМ. Он помнил, как посмотрел на дисплей, заводя машину. Может, шестнадцать. Может, он неправильно запомнил. Может быть, и меньше! Затем он остановился выкурить сигарету, сигарета обычно занимала семь минут, но на самом деле он ее выкурил скорее за четыре.
Итак, Клэй ехал десять минут, что было не так уж долго, и это означало, что он не мог и вправду потеряться. Он велел себе успокоиться, затем остановил машину на подъездной дорожке к фермам МакКиннон, чтобы покурить. Конечно, он мог бы проехать дальше по дорожке к дому или другому зданию, где были люди, но это означало бы, что он действительно запаниковал, а это было не так.
Поэтому он курил и пытался обрести расслабление, присущее этому акту, но затем в нетерпении затушил сигарету, не докурив. Он не мог вспомнить, была ли их машина единственной на дороге, когда они ехали к дому в тот первый день. Первый день, казалось, был много недель назад.
Он закрыл дверь громче, чем собирался, хотя и не совсем хлопнул ею. Удар был достаточно громким, чтобы подчеркнуть общую тишину. Он сказал себе, что тишина – это нормально, так оно и было. Все вокруг будет казаться спокойным, будь он готов к спокойствию. Оно казалось раздражающим в лучшем случае и угрожающим – в худшем. Символы ничего не значат: это человек вкладывает в них смысл, в зависимости от того, в чем он нуждается больше всего. Клэй закинул в рот жвачку и завел машину. Он повернул налево от подъездной дороги к ферме и ехал медленно, отмечая все возможные повороты направо. Первый, потом второй, потом, наконец, третий, но ни один не выглядел знакомым, и ни у одного из них не было палатки, в которой продавались бы яйца. Был какой-то знак с надписью «Кукуруза», но он, казалось, вообще ни на что не указывал и, наверное, был старым.
