— Нет.
В дальнем углу комнаты, погруженном во тьму, шевельнулась тень, хотя Хадсон ожидал увидеть ее со стороны лестницы. Прямо на глазах эта тень приобрела очертания человека.
— Спасибо, Сталкер, — кивнул Профессор Фэлл, — но я уверен, что мистер Грейтхауз будет вежливым гостем. Просто повесь его пальто в коридоре, когда будешь уходить. И отправляйся перекусить в таверну, улов сегодня хороший.
— Да, сэр.
Сталкера, покидавшего комнату, Хадсон провожать взглядом не стал — все его внимание было приковано к знаменитому могущественному человеку, чья дурная слава бежала вперед него. К Профессору Фэллу…
Внешний вид этого человека вовсе не внушал ужас. Скорее, наоборот. На первый взгляд это был просто старик лет шестидесяти — хрупкий, усталый, сонливый и совершенно безобидный.
— Приветствую вас, — произнес Фэлл, слегка кивнув. На нем был пурпурный шелковый халат, отделанный золотом, и тюбетейка в тон. — Рад видеть, что вам уже лучше.
— Рады? — презрительно фыркнул Хадсон. — Разве не вашими стараниями я оказался в таком положении?
Как только они прибыли сюда в экипаже в компании вооруженной охраны — как давно это было? — их с Берри разделили. Примерно полдюжины рослых мужчин были вынуждены удерживать рвущегося Хадсона, пока еще один человек заставлял его дышать через какую-то горько пахнущую тряпку. Дальше он помнил, как выплыл из тумана и почувствовал иглу, вонзившуюся в выступающую вену на правой руке, после чего вся жизнь превратилась в непрекращающийся мучительный кошмар. В те жуткие дни ему казалось, что ядовитые пауки не просто ползают по его коже, но и растут прямо внутри него. Все тело пылало огнем, сжигавшим его до костей — и это чувство было таким реальным, что отрешиться от него было невозможно. Как только призрачный огонь превращал его в обугленный скелет, яд приносил иллюзию, что плоть восстанавливается… только для того, чтобы подвергнуться этой страшной пытке вновь. Если в те дни кто-то пытался позвать его по имени, Хадсону казалось, что мстительный, жестокий бог приговаривает его к еще более мучительной смерти. Никогда — никогда прежде! — он не ощущал такого нестерпимого ужаса.
— Эксперименты — одна из моих маленьких страстей, — пожал плечами Профессор. — Надеюсь, вы не станете держать на меня зла?
— Какое там зло? — На лице Хадсона показалась недобрая усмешка. — Будь моя воля, я бы просто с радостью перерезал вам горло. Вот этим. — Свет свечей заплясал на лезвии, когда Хадсон поднял его и направил на Фэлла.
— Ваша воля? — качнул головой Профессор. — Не она ли привела сюда вас и мисс Григсби? Похоже, ваша воля приносит не так уж много успешных результатов. — Он сел, аккуратно развернул красную салфетку и положил ее себе на колени.
Хадсон промолчал. В свете свечей он не отрывал взгляда от Фэлла, пытаясь рассмотреть поподробнее человека, принесшего столько разрушений и погубившего столько людей по всему Старому и Новому Свету.
Профессор Фэлл был мулатом, но светлокожим. Его лицо с длинным, вытянутым подбородком и высокими скулами можно было бы назвать изможденным… но это, пожалуй, было слишком выразительное слово, которого он не заслужил. Хадсону подумалось, что все свершенные злодеяния, наконец, настигли Профессора — ярость внутренних бурь скрючила его кости наподобие того, как ветер, дующий с моря, исказил силуэты деревьев на улице. По обе стороны пурпурной тюбетейки торчали тугие белые локоны, напоминавшие крылья снежной совы. Синие вены выступали и переплетались на тыльных сторонах его ладоней. Если приглядеться, можно было заметить, что руки его слегка подрагивают, словно после перенесенного паралича. Впрочем, всему виной могла быть лишь игра света.
Фэлл улыбнулся, и Хадсон увидел, как блеснули его зубы. В затаившихся во впалых глазницах глазах необычного янтарного оттенка что-то сверкнуло — и, как показалось Хадсону, это был не тусклый, едва тлеющий огонек, а нечто животное, наводившее на мысль о царе зверей, достигшем своего положения с помощью ума и хитрости. Такой зверь не обладал грубой силой, но прекрасно знал, как использовать чужую, творя руками других кровавую и жестокую расправу. В этом была его истинная суть. Это прослеживалось даже в том, как Профессор разглядывал Хадсона прямо сейчас. Изучал его. Хадсон подумал, что за морщинистым лицом Фэлла в этот самый момент вращаются механические шестеренки, причем движутся они с такой скоростью, что от трения скоро задымятся, этот дым медленно проплывет над столом и окутает голову Хадсона тонкой паутиной…
Фэлл облокотился на стол и сцепил пальцы в замок. Он сидел с таким видом, что, какие бы мысли ни заполняли сейчас его голову, решение он уже принял. По крайней мере, Хадсон был в этом уверен.
— Насколько я понимаю, — начал Фэлл, — прошлой ночью вы устроили скандал и уничтожили большую часть мебели в выделенном вам доме, выбросив обломки на улицу.
— Верно.
— Нетерпеливость редко доводит до добра, Хадсон. Я ведь могу вас так называть? — Он продолжил, не дожидаясь ответа: — Вам все равно разрешили бы сегодня увидеться с мисс Григсби. Разница лишь в том, что теперь вам придется спать на холодном полу.
— Ничего, мне не впервой.
— Не сомневаюсь. — Янтарные глаза смотрели одновременно пронзительно и завораживающе. — Вы совсем меня не боитесь, не так ли?
— Я изорвал свою рубашку страха в клочья, — ответил Хадсон. — Благодаря вам и тому наркотику, что мне вкололи ваши люди.
— Хм, — Фэлл слегка склонил голову набок. — Как же это интересно, не находите? То, что после выздоровления от препарата, усиливающего страх, субъект становится к нему невосприимчивым. Видите ли, Хадсон, вы, возможно, оказали услугу человечеству.
— А какую услугу оказывает Берри? В чем смысл того, что умная молодая женщина стала безмозглой куклой?
Фэлл не ответил. На его лице не отразилось никаких эмоций. Некоторое время он просто сидел молча, глядя в глаза Хадсона. Наконец, он поднял серебряный колокольчик и позвонил.
— Давайте начнем, вы же не против? — поинтересовался он.
Полная женщина в фартуке с тугим пучком каштановых волос вошла через другую дверь, в дальней части комнаты. Она принесла серебряный поднос и поставила сначала перед Профессором, а потом и перед Хадсоном зеленые керамические тарелки с кремовым супом.
— Спасибо, Норин, — кивнул Фэлл. — Подай вино, будь любезна.
Когда женщина вышла из комнаты, Фэлл поднял свою суповую ложку и возвестил более спокойным голосом:
— Должен отметить, Норин — хоть и опытная, но далеко не такая хорошая прислуга, как та, что служила здесь до нее. К тому же мой прежний повар получил ранение во время небольшого инцидента, который имел место буквально недавно, поэтому новый повар еще осваивается. Но можете не беспокоиться, Хадсон, и есть без опасений. Смею заверить: это всего лишь суп из каракатиц. Ничего экзотического в нем нет.
Хадсон зачерпнул ложку и с подозрением принюхался: суп был достаточно свежий, без постороннего лекарственного запаха или сомнительных примесей. Однако это еще ни о чем не говорит...
