– А если это так? – неприятно усмехнулся ее супруг.
– Если это так, то скажу тебе, что эта твоя идея просто смехотворна: между ним и мной никогда ничего не было и не будет. Мы брат и сестра. К тому же, если тебе станет легче от этой новости, Энтони влюблен в другую девушку и желает жениться на ней, – тихо сказала Вивиан.
Все ее существо пылало отвращением к супругу и тому, что он нарочно увез ее от дорогой подруги. Он испортил ее день. Но она не стала спрашивать, почему супруг вернулся с охоты так рано.
– Какая удача! – насмешливо ответил Джереми.
Вивиан промолчала.
После этого короткого разговора никто из супругов не сказал ни слова до самого Уингтон-холла.
Когда экипаж подъехал к парадному входу, Вивиан торопливо покинула его и, зайдя в дом, быстрым шагом поднялась в их с Джереми спальню и не выходила из нее даже на ужин. У девушки пропал всякий аппетит, и она лишь с нетерпением ждала, когда ее супруг зайдет в спальню, чтобы вновь обсудить с ней брошенные ею в его лицо обвинения.
«Я не стану повышать голос и буду спокойна. Мы поговорим, как разумные существа, а не как животные, живущие лишь инстинктами. Он любит меня, и, уверена, я смогу донести до него то, что он заставляет меня страдать» – решила миссис Уингтон.
После того, как Джейн переодела ее в ночное платье и расплела ее высокую прическу, Вивиан послала горничную отдыхать, а сама, сев за туалетный столик, принялась машинально расчесывать свои длинные огненные волосы густой щеткой. Ее тело и душа были напряжены, а разум пытался уловить звук приближающихся к спальне шагов.
И вскоре она услышала их.
– Ты не пожелала ужинать со мной, – было первым, что сказал ее супруг, войдя в спальню и подходя к ней.
– Я неважно себя чувствую. Ты был прав: кажется, этот злой ветер все–таки принес мне простуду, – ровным тоном ответила Вивиан.
– Очень жаль. Но давай продолжим нашу беседу, любовь моя, – тихим вкрадчивым тоном произнес Джереми.
Вивиан перевела взгляд от своего отражения в зеркале на отражение супруга. Ее изумрудные глаза широко раскрылись. Дыхание участилось.
Джереми стоял позади супруги, в нескольких шагах от нее, а на его раскрытых ладонях лежал длинный тонкий хлыст.
Глава 7
– Ты вновь куда–то собираешься? Так поздно? – молясь в душе, чтобы он ответил «да», спросила Вивиан. Она хотела, чтобы ее голос был спокоен, но не смогла сдержать пронизывающий ее душу страх.
«Господь, всемогущий, добрый, справедливый! Спаси меня от его гнева! Он изобьет меня до смерти!» – От этой мысли по телу девушки пробежали ледяные мурашки.
– О, ты об этом? – Джереми звонко ударил хлыстом о свою ладонь, словно демонстрируя его способности.
– Зачем ты принес с собой хлыст, любовь моя? – Вивиан положила щетку в верхний ящик туалетного столика и хотела было подняться на ноги, но строгое «Сиди», брошенное ее супругом, заставили девушку остаться на своем месте и продолжать смотреть на отражение Джереми в зеркале.
Вместо ответа, молодой человек подошел к супруге вплотную, положил хлыст на ее колени и стал нежно поглаживать пальцами ее шею.
– Я расскажу тебе забавную историю, – после минуты молчания тихо сказал он, и Вивиан вздрогнула от звука его голоса. – Когда мне было десять лет, отец устроил званый ужин и пригласил тех немногих друзей, что у него были… – Джереми усмехнулся. – Пришло три семейных пары. Одни, без детей. Дети их спали дома, потому что было поздно: по капризу моего отца, ужин был назначен на десять часов вечера. Мне тоже было запрещено покидать свою комнату. Строго запрещено. Но я горел желанием взглянуть на гостей, поэтому тихо пробрался в столовую и незаметно спрятался за большую тяжелую штору. Но я не учел того, что штора не скрывала носков моих домашних туфель, и вскоре был обнаружен.
Джереми замолчал и слегка поморщился, как будто эти воспоминания причиняли ему боль. Но его пальцы продолжали гладить шею жены, которая сидела перед ним бледная и напряженная, как слишком натянутая струна.
– Мой отец разозлился на меня. Его гнев был так велик, что он стал ругать и оскорблять меня при своих же гостях. Он был пьян. От него так разило спиртным, что я едва не упал в обморок от этого тогда противного мне запаха. Ведь я был всего лишь любопытным ребенком, недавно потерявшим мать. – Мистер Уингтон глубоко вздохнул, и его темные глаза впились в отражение лица Вивиан. – Я навсегда запомнил его лицо: красное, как томат, такое красное, что я думал, его голова взорвется.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось испытать такой ужас, да еще и будучи невинным маленьким мальчиком, – тихо произнесла девушка.
– Мне тоже. Но это еще не конец истории. – Джереми наклонился и вновь взял в руки хлыст. – Отец отправил меня обратно в комнату, и я лежал без сна, в слезах. А когда поздней ночью гости уехали, он ворвался в мою комнату, вытащил меня из постели, схватил за руку и потащил в конюшню. Там он сорвал с меня ночную рубашку, привязал мои руки к столбу и отхлестал мою спину. Тринадцать раз. Я считал каждый его удар.
– Твой отец явно имел какое–то серьезное психиатрическое заболевание… Поступить так с собственным ребенком! – почувствовав к супругу искреннюю жалость, сказала Вивиан и взяла его ладонь, которой он гладил ее шею, в свою.
– Нет, он просто преподал мне урок, – невозмутимо бросил тот. – Урок, который я запомнил на всю жизнь: никогда не перечь тому, от кого ты зависишь. Никогда не перечь тому, кто сильнее тебя. Ты разочаровала меня сегодня, любовь моя, и я, как хороший муж, должен научить тебя послушанию. Но, так как ты всего лишь хрупкая женщина, я дам тебе только пять ударов.
Вивиан громко вздохнула и судорожно сжала ладонь супруга. Она не желала верить словам Джереми, но знала его характер и понимала, что он выполнит свою угрозу.
– Джереми, любимый мой супруг, мне кажется, ты слишком горячишься, – как можно более спокойным тоном выдавила из своего горла Вивиан. – Я и сама погорячилась, когда сказала тебе все эти ужасные вещи по пути домой. Но, дорогой, у меня было достаточно времени поразмышлять, и я нашла, что вела себя недостойно. Ты мой супруг, и я люблю тебя. Прости, если мои дурные слова причинили тебе боль.
Она не собиралась унижаться перед ним, не собиралась поддаваться его безумству, но инстинкт самосохранения взял верх над разумом, и из ее рта вырвалось эти полные унижения слова.
Ведь Вивиан знала, какую боль оставляет на человеческой коже хлыст: когда она была девочкой семи лет, нанятая ее отцом гувернантка била ее хлыстом по рукам за мельчайшую провинность или ошибки в письме. Девушка все еще помнила, как горела ее кожа, и какое унижение приносил ей тот тонкий хлыст, который гувернантка выпросила у своего работодателя. И отец Вивиан знал, как эта старая женщина применяет свое грозное оружие. Знал, но делал вид, будто не замечал этого.
– Извинения приняты. Но, мой ангел, я не могу просто так забыть о том, что произошло. Обещаю, что постараюсь бить не слишком сильно, – вкрадчиво ответил на это Джереми. – Поднимись с пуфа и повернись ко мне.
