Глава 8
Остаток ночи я практически не спала, и от этого встала в весьма гневливом настроении. Всунув в зубы Сивке котелок, я отправила его за водой, а сама быстро рассказала Сосискину о голосе в моей голове. На этот раз пес проявил благоразумие и не стал ехидничать на тему шизофрении, да и сообщение о его возможной кончине мало способствовало к откровениям с посторонними. В то что я ни за что не стану им рисковать, он верил так же как в отсутствие мяса в сухом корме. Но на всякий случай я приврала, что если он откроет свою пасть, и вместо меня решит рассказать о наших злоключения, то его неминуемо постигнет печальная участь. С моей стороны было жестоко так пугать пса, но как говорил один мудрец, не иначе как Конфуций, лучше перебдеть чем недобдеть. Трапеза и сборы в это утро были рекордно короткие. По лесу мы ломились как лоси по кукурузе. Не знаю что кого так гнало вперед, лично меня стимулировала на открытие второго дыхания, возможность нормально помыться и поесть супа. Но стоило нам только выйти на дорогу, как Сосискин отошел он рассказанных страшилок и начал выкидывать свои фортели. Сегодня мое сострадание ушло в отгул. Со зверской рожей я повернулась к нему и схватив за шкирку отчеканила- Если ты сегодня будешь мне показывать такие же результаты, как показала наша сборная на последней Олимпиаде, то ты пожалеешь что твой папа прельстился твоей мамой. — Я тебе не наш добрый Президент, который даже гневаться на чиновников толком не умеет, и даже не Премьер, который только обещает мочить в сортире. — Ты меня знаешь, я рассусоливаться не буду, вякнуть не успеешь как будешь схвачен и на своей шкуре узнаешь что такое жестокое обращение с животными. — Все ясно или пинка дать для ускорения? — Все, испугано пролепетал пес и довольно резво заковылял в заданном направлении. — Видя наши насупленные рожи, Сивка решил разрядить обстановку и не нашел ничего лучше, как начать расспрашивать о нашем мире. Что бы представить как происходил процесс обмена информацией, вам следует вообразить себя учеными, попавшими в племя пигмеев в джунглях Амазонки. Представьте себе, темная ночь, где то рычат неведомые звери и дурниной орут невидимые птицы, вы сидите у костра после ужина, состоящего из личинок жуков, жареных гусениц и прочих местных деликатесов, и пытаетесь объяснить аборигенам некоторые простые на ваш взгляд вещи. Теперь добавьте к этому что в их языке нет к примеру, таких слов как "самолет" и "железо", а показать какие вы крутые вам хочется как монаху отпустить грехи блуднице. И вот мучительно морща мозг, подбирая слова вы им это пытаетесь подъяснить. Кое-как вы донесли до них мысль, что самолет это такая чудо-птица, сделанная белыми людьми и горделиво смотрите на них, а они хитро делают вид что поняли, даже поверили и предлагают еще вкусить порцию плохо прожареных гусениц. И тут, хопа, засада, какой то умник практикант, первый раз попавший в научную экспедицию, делает попытку уклонится от добавки и брякает "А еще у нас есть машины". И вот тут дорогие мои, вам настает трындец и разглагольствования о повозках на колесах вам не помогут, нету у них повозок, потому как колесо никто из местных Кулибиных не изобрел. Вы начинаете мандражировать, их вождь начинает хмуриться, а шаман многозначительно достает из набедренной повязки ритуальный нож. Мысленно вы прощаетесь с родными и близкими. Но ситуацию спасает старик-проводник, имеющий пару-тройку внучат дошкольников, которым он постоянно рисует то кошечек, то собачек, то домик в деревне. Он берет в руки палочку и твердой рукой, тяготеющей к кубическому абстракционизму, начинает рисовать корявые гробы на колесиках. Ура, ваши шкуры спасены, у вождя разглаживаются морщины, а расстроенный шаман засовывает нож назад. Вот примерно так я и Сосискин объясняли кое-что про наш мир, но если я просто объясняла, то Сосискин половину переводил на доступный язык. Если холодильник (ящик со льдом), телевизор (ящик с картинками), телефон (коробочка по которой можно говорить с человеком на другом конце света, но только за деньги) мы объясняли как-то быстро, то вот объяснить что такое "проведение зимней олимпиады в субтропиках" мы не смогли, даже посредством рисунков. А вообще, рисовать пришлось много, в конце концов дорога за нами стала напоминать огромный комикс, а Сивка начал немножко понимать из какого сумасшедшего мира мы приперлись. Вот так непринужденно теряя наши нервные клетки и оттачивая мое мастерство художника-примитивиста, наша компания практически дошла до Аккона. Идти в таком виде как у меня, было чистое самоубийство и поэтому выдав Сивке ассигнования, я стала давать инструкции. — Перво-наперво, купишь нам мешки и большую корзинку, рюкзак за спиной плохо будет отражаться на моем имидже застенчивой пейзанки, а корзинка нужна для транспортировки Сосискина. — Дальше пойдешь в первую попавшуюся лавку с готовым платьем и купишь мне наряд местной жительницы среднего достатка и обязательно платок на голову. — Шиковать не надо, купи что попроще, главное что бы платье или чем там у вас коленки прикрывают, было длинное. — А то знаю я вас мужиков, купишь шелковый прикид да чтоб на ваш вкус бантиков с оборочками побольше было, и не подумаешь что стражники на воротах могут поинтересоваться, что это такая богатого вида девица одна, без охраны делает у охраняемой ими территории. Уж не наводчица ли она, не пришла ли разнюхать для своих дружков налетчиков как тут дела с правопорядком и охраной обстоят. — Тут нет разбойников, обижено вступился за родину Сивка. — Зато есть военное положение, которое весьма способствует развитию паранойи. — Сам подумай, откуда вдруг у ворот возьмется одинокая девушка в дорогом платье да еще с сумками, непонятки прям с ней возникаю. — Как такая хрупкая мамзелька в шелках да оборочках такие баулы с корзинкой перла, где ж телега сопровождения или на худой конец бабка-дуэнья на ослике. — Но ты же будешь со мной, у меня безупречная репутация, действовал мне на нервы Сивка. — Про твою репутацию мы наслышаны, влез Сосискин, ни одна приличная девушка с тобой одна путешествовать не будет, так что сто пудово ее примут за иностранную шпионку или преступный элемент. — Все Сивка, не делай мне головную боль, берешь кошелек, покупаешь что я сказала и мухой назад. — Если тебе по дороге попадется кабак, помахала я перед его носом кулаком, то настоятельно рекомендую отвернуть от него свою морду, ибо в гневе я страшна. Не веришь спроси у Сосискина. — С размером надеюсь не промахнешься? — Сивка обижено посмотрел на меня и сообщил, что никогда ошибался в вопросах женской одежды, а особенно белья. — Белье то какое покупать известных мастеров или что попроще, решил вогнать меня в краску эта птичка наивняк. — Обойдусь без парадно-выгребных панталонов с рюшами приятно коричневого цвета от местного Кардена, а то при виде их на мне ты Сосикина слюнями обкапаешь, отбрила я. — Кстати, обувь ей не вздумай покупать, у нее подъем высокий, купишь какой-нибудь испанский сапожек, а я потом жабой давится буду за выброшенные деньги, проявил знание моей анатомии Сосискин. И эти два ценителя моих прелестей начали увлечено переругиваться, обсуждая достоинства и недостатки моей фигуры. Мне это быстро надоело, на горизонте маячила деревянная лохань, играющая тут роль ванной и миска горячего супа, поэтому я пожелав Сивке попутного ветра в горбатую спину, велела возвращаться как можно быстрее. — У меня не горбатая спина, на прощанье вякнул он и услышав, что сейчас она такой станет, резво ускакал.
