Люди не только благословлены способностью улавливать сигналы, исходящие от собратьев-людей: мы хотим, чтобы другие нас понимали
[130]. Исследования показывают, что от 30 до 40 % разговоров между людьми касаются их личного опыта и взаимоотношений. В социальных сетях 80 % постов посвящены непосредственному текущему опыту пользователей. Более того, в одном гарвардском исследовании 2012 года ученые попросили участников поговорить о себе или о других, при этом мозговую деятельность участников отслеживали посредством фМРТ. Ученые обнаружили, что рассказ о себе активирует участки мозга, связанные с вознаграждением и удовольствием, значительно сильнее, чем рассказ о других людях.
В другом эксперименте участникам представили анкету из 195 вопросов и сказали, что за ответ на каждый вопрос им будет выплачено по нескольку центов. Вопросы были трех категорий – об участнике, о третьем лице или об отвлеченном факте, и перед каждым вопросом участнику позволяли выбрать категорию. Когда денег за ответ на вопрос из любой категории предлагали одинаково, участники примерно две трети вопросов выбирали из категории «о себе». А когда оплата между категориями разнилась, вопросы о них самих участники все равно выбирали чаще, даже если в сумме зарабатывали на этом меньше, чем если бы выбирали всегда из той категории, где оплата выше всего. Ученые пришли к выводу, что люди «готовы отказаться от денег» ради возможности поведать что-то о себе.
Мы вид общественный. Мы существуем не поодиночке, а как часть общества. Когда стая птиц меняет направление полета, никакой ведущей птицы, сообщающей остальным, что делать, нет: птицы действуют согласованно посредством врожденной связи психик – все настроены друг на друга. Верно это и для нас. Мы все взаимосвязаны, и эти связи возникают благодаря нашим эмоциям.
В то недолгое время, которое я провел в мире предпринимательства, у меня было две начальницы, обе – исполнительные вице-президентши компании. Первая искренне пеклась обо всех в своем отделе, умело прочитывала эмоции и откликалась сочувственно и созидательно. Ее подчиненные отвечали ей преданностью и готовы были дополнительно усердствовать ради нее. Когда она уволилась, моей начальницей стала женщина, совершенно глухая к тому, что чувствуют окружающие. На одной встрече она, произнося вдохновляющую речь, сказала, что ее цель – добиться таких прибылей по нашей группе, чтобы ее годовой бонус преодолел отметку в миллион долларов. Никому неохота переусердствовать ради такой цели, и боевой дух команды – а также прибыли – рухнули. В психологической литературе человек, понимающий, что думает или чувствует другой, называется perspective-taker
[131]. Те, кто наделен умением посмотреть на ту или иную ситуацию глазами другого человека, способны гладко прокладывать путь в нашем коллективном эмоциональном полете, находить равновесие между состязанием и сотрудничеством. Тем же, кто на это не способен, несколько труднее. Способность взглянуть на мир с точки зрения других – важный социальный навык, ключ к харизматичности, силе убеждения и успеху во многих областях, и профессиональных, и личных.
Глава 6. Мотивация: «хочу» и «нравится»
В течение примерно одного года Клару Бейтс, молодую мать из английского Дерби, выселили из двух съемных квартир – и все из-за того, как вела себя ее дочурка Фарра
[132]. Арендодатели Бейтс тревожились по понятной причине: Фарра ела ковры и покрытие стен. Бейтс впервые обнаружила эту беду, когда начала приучать Фарру к горшку и сами-понимаете-где обнаружила странные вкрапления. Так Бейтс поняла, что кромка у ковра неровная не из-за естественного износа. То же касалось и липучек у дочки на ботинках.
Поведение Фарры – не исключительная редкость. Все люди, поглощающие странные субстанции, страдают от болезни, именуемой «пикацизм»: впервые в медицинской литературе ее описали в 1563 году
[133]. Название происходит от латинского слова, означающего «сорока», это умная птица из семейства врановых, практически всеядная – в пищу ей годятся семена, фрукты, орехи, ягоды, пауки, насекомые, яйца других птиц, птенцы, крольчата, оставленный на улице корм для домашних питомцев, случайный мусор. Для сорок такое пищевое поведение нормально. Однако для людей это, очевидно, не так.
Предметы влечения у тех, кто страдает пикацизмом, зачастую имеют отношение к пище, однако с неправильного конца пищевого производства: этим людям хочется не того, что лежит на тарелке, а того, что применяется при очистке этой самой тарелки. Один человек имел пристрастие пить жидкость для мытья посуды. Одна женщина – большой начальник в предпринимательской среде – тяготела к кухонным посудным губкам. Но Майклом Джорданом в мире пикацизма стал некто Мишель Лолито, французский эстрадный артист
[134]. Лолито не был любителем ресторанов, зато обожал лавки скобяных товаров. Аккурат потому, что обожал скобяные товары. Лолито алкал металла. Если предмет нельзя было съесть, Лолито ломал его на кусочки и заглатывал с машинным маслом, обильно запивая водой. Постепенно, говорят, он съедал велосипеды, магазинные тележки и самолет «Сессна-150» – дорогая вышла трапеза, ее он растянул на много лет. Через четыре десятилетия такого поведения Лолито умер в 2007 году по неким «естественным» причинам. Явно не от недостатка железа в организме.
Почему мы делаем то, что делаем? Почему едим макароны, а не подушки? Почему мы вообще едим? Какие процессы в нашем мозге подвигают нас действовать и как можно управлять ими или их менять?
Мотивацию можно мыслить себе как готовность прилагать усилия для достижения той или иной цели. Это движущая сила, порождающая и направляющая наше поведение. Некоторые мотивации – биологического происхождения, например, мотивация питаться, основанная на гомеостатической эмоции голода. Есть и мотивации, обусловленные социально, – например, стремление к общественному одобрению или стремление достигать. Они тесно связаны с эмоциями. На самом деле глубинная связь между эмоцией и мотивацией очевидна в самих понятиях: они оба происходят от латинского movere. Однако мотивация человека (и животного) возникает не непосредственно из нейронных сетей, производящих эмоцию, а скорее из явно выраженной нейронной системы под названием «система вознаграждения».
Система вознаграждения обеспечивает гибкий механизм, позволяющий нашей психике принимать в расчет самые разнообразные факторы, когда мы решаем, как действовать и, перебирая всевозможные варианты, останавливаться на наиболее подходящем поведении. Тогда как более примитивные формы жизни действуют сообразно закрепленным правилам и реакциям на триггеры, зафиксированным в их внутренних программах, как раз благодаря вот этому более гибкому и изощренному механизму, в основном отвечающему за наши позывы действовать, мы – и большинство других позвоночных – не просто биороботы.
