И Эрику, и Айрис Ви сказала, что не сумела пробраться в подвал. Ключ не подошел, сказала она. Рассказать им правду ей не хватило сил, но и самой ей приходилось нелегко. Тайна, которую она узнала, лежала у нее на сердце свинцовой тяжестью.
Ви посмотрела в окно. В воздухе плыли клочья тумана, и вокруг каждого фонаря появился призрачный ореол света. В Приюте уже зажгли огни. Бабушка ушла туда, сказав, что вернется поздно: персонала не хватает, а один из пациентов находится в критическом состоянии. Ви, впрочем, была рада, что бабушка ушла. С одной стороны, она по-прежнему очень ее любила, а с другой – ненавидела лютой ненавистью, на какую, как ей еще недавно казалось, она была не способна.
Эту пожилую женщину Ви знала всю свою жизнь. Бабушка учила ее читать, поддерживала ее стремление стать врачом, кормила ее и купала, клала на лоб холодный компресс, когда Ви болела, и каждый вечер пела ей колыбельную на сон грядущий. И в то же самое время она была той самой женщиной, которая оставила эти страшные записи. Женщиной, которая делала с Айрис и с другими ужасные вещи, жуткие вещи.
В том, что пациент С. – это Айрис, Ви почти не сомневалась. А тот факт, что ей досталась именно эта буква, вполне мог означать, что до нее в проекте «Майский цветок» приняли участие почти два десятка человек. Когда Ви впервые задумалась об этом, ее едва не стошнило. И мысль о Старине Маке, который был бесконечно предан бабушке (и всегда носил шляпу), ее нисколько не утешала – ведь кроме него были еще и другие. Что случилось с ними?
– Ты в порядке? – спросила она Айрис, наверное, уже в сотый раз и, подойдя к ее матрасику на полу, опустилась на корточки рядом.
– В порядке, – отозвалась Айрис. – Только спать хочется. – Она поудобнее пристроила голову на подушке и крепче прижала к себе игрушечного кролика, с которым спала каждую ночь.
– Я думаю, – сказала Ви, – тебе не нужно принимать бабушкины таблетки.
Айрис с усилием подняла голову и удивленно посмотрела на нее, но ничего не сказала.
– Просто притворись, будто ты их глотаешь, – пояснила Ви. – А сама подержи за щекой, а потом выплюнь.
Сегодня Ви в первый раз за всю свою жизнь не стала пить утренний молочный коктейль с мороженым, который приготовила для нее бабушка. Она только сделала вид, что пьет, пока бабушка оставалась в кухне, а как только та вышла – бросилась к раковине и вылила напиток в отверстие стока. Откровенно говоря, Ви не думала, что в коктейле было еще что-то, кроме масла, зародышей пшеницы, сырого яйца, молока и мороженого, просто она больше не доверяла бабушке.
– Почему я не должна их принимать? – спросила Айрис, хлопая глазами, словно сова. – Бабушка говорит – таблетки мне помогают, благодаря им я чувствую себя лучше. Она говорит – эти лекарства могут восстановить мою память.
– А если нет?
– Что – нет? – сказала Айрис.
Двумя пальцами Ви потянула за торчавшую из пододеяльника нитку.
– А если я скажу, что на самом деле бабушка совсем не та, за кого себя выдает? – Ви подумала, что, если она действительно это скажет, пути назад не будет. Но и не сказать она не могла.
Она сильнее потянула нитку, и ткань пододеяльника засборилась.
Айрис снова моргнула.
– А кто же она?
– У меня есть вопрос получше, – сказала Ви, вставая.
– Какой?
– Кто ты такая?
– Я?..
Ви облизнула пересохшие губы и, не в силах справиться с нервным возбуждением, принялась расхаживать из стороны в сторону.
– Вчера ночью мне удалось пробраться в подвал. В Цоколь-западный.
– Но… – Айрис приподнялась на локте. – Ты же говорила, что не смогла! Что ключ не подошел!..
Ви с трудом сглотнула и покачала головой.
– Я просто не знала, как… как сказать тебе правду. Но я спустилась туда и все выяснила. Видишь, я сдержала свое обещание.
Теперь она поняла, какое ужасное это было обещание. И что одинаково ужасно было его и сдержать, и не сдержать. Весь сегодняшний день она пыталась решить, сказать Айрис правду или нет. Даже сейчас ее не оставляли сомнения, и она ходила и ходила от стены к стене, совсем как маятник в старинных часах: туда-сюда, туда-сюда. По ассоциации ей вспомнился фильм, который назывался «Колодец и маятник». В нем героя привязали к столу, а над ним, постепенно опускаясь, раскачивался огромный, тяжелый маятник с остро заточенной нижней кромкой.
Туда-сюда. Туда-сюда.
Сейчас она сама была этим маятником, который неуклонно опускался, готовый рассечь сердце Айрис.
Может, ей лучше все-таки ничего не знать? Меньше знаешь – крепче спишь, в неведении блаженство и все такое…
С другой стороны, она обещала. А обещание – это не просто слова, они кое-что да значат. Кроме того, на месте Айрис она хотела бы знать о себе все – всю правду, какой бы она ни была.
Кроме того, некоторые тайны, которые слишком тяжело хранить.
Да, она должна сказать.
Сказать Айрис. И другим тоже.
Она должна найти способ остановить бабушку, помешать ей и дальше ставить опыты на живых людях.
При мысли об этом у Ви появилось ощущение, будто у нее в желудке свернулась клубком холодная и тяжелая змея.
– Скажи мне… – тихо попросила Айрис. Она окончательно проснулась и, кажется, была не на шутку напугана.
– Ты уверена, что хочешь знать? – спросила Ви. Спросила и не испытала почти никакого облегчения, когда Айрис кивнула.
Ви отошла к своему столу и посмотрела в окно на освещенные окна Приюта. Интересно, где сейчас бабушка? Наверху или в одной из комнат Цоколя-западного? Что, если там, в подземной палате, больше похожей на камеру пыток, привязан к койке новый пациент?..
Да, она должна все рассказать, снова подумала Ви. Рассказать всем.
Она включила настольную лампу, потом вернулась к своей кровати и достала из-под матраса папку, в которую сложила страницы, вырванные из историй болезни в Цоколе-западном.
– Вот. Прочти это, – сказала она.
Ви знала, что должна сама рассказать, объяснить все, что ей удалось выяснить, но она не могла. При мысли о том, что ей придется говорить о таких вещах вслух, змея в желудке начинала шевелиться и открывать пасть с узким раздвоенным жалом.
Вот почему она просто положила папку на стол.
– Читай, – повторила Ви.
И, не прибавив больше ни слова, она села на кровать и принялась нервно грызть ногти. Дело двигалось медленно, Айрис с трудом продиралась через медицинскую терминологию, то водя пальцами по строчкам, то постукивая ими по столу. Глаза ее медленно двигались из стороны в сторону, но взгляд ничего не выражал.
Летели секунды. Минуты. Прошло полчаса. Час. Ви по-прежнему сидела и смотрела, как Айрис читает. Ей хотелось что-то сказать, нарушить невыносимую тишину комнаты, но говорить было нечего.
