— За пределами дворца тоже не безопасно, но есть хоть какая-то иллюзия свободы выбора.
— За пределами дворца твоя жизнь и смазливая мордашка не стоят абсолютно ничего. Ты не умеешь себя защищать, не знаешь законов и реалий нашего мира, не сможешь сама себя обеспечить. А теперь вопрос, Алина, и я тебе советую очень хорошо подумать над ответом. Если твой единственный шанс на сытую и свободную жизнь — это замужество, то чем я хуже любого другого варианта? — последние слова он проговорил тихо, но от его голоса по спине побежали мурашки, и липкий страх поселился в груди.
Он сидел напротив в напряжённой позе, злой и уязвлённый, уставший от поисков и волнений за меня, и ждал, отвергну я его или нет. Закусив губу, я опустила глаза на свои руки. Он отказался от меня перед богиней — я могу сделать тоже самое, могу бросить ему в лицо обидные слова, что кто угодно лучше, чем он, и гордо удалиться спать под крышей его дома.
Могу уязвить его, указать на его недостатки, посмеяться над его противоречивым стремлением называться моим женихом, могу сделать ему больно. Только что это скажет обо мне? Чего я добьюсь? И чего хочу добиться? Сравнять счёт в нашем противостоянии? Доказать себе, что я способна причинить ему боль?
— Ринар… Это так тяжело. Всё моё нахождение здесь — это одно сплошное унижение и мои попытки бороться с этим. Я устала. Я не воин и не железная леди, я устала воевать с тобой и пытаться доказывать, что достойна уважения. И мне показалось, что проще начать с начала с кем-то другим, чем построить хоть что-то на пепелище с тобой. Мне было невероятно больно, когда я убегала, я думала, что ты… — слёзы хлынули из глаз, и я жалко всхлипнула, не сумев закончить фразу.
Его горячие руки обвили мои плечи, я даже не заметила, как он оказался рядом и прижал меня к груди.
— Я знаю, ты забываешь, что я чувствую всё, что чувствуешь ты. И сейчас тоже, — он нежно погладил меня по волосам, а затем усадил себе на колени и сжал в крепких объятиях. — Я постараюсь быть мудрее и не обижать тебя больше. Я не очень привык думать о чьих-то чувствах, и думаю, что ощущать твои эмоции — это урок или наказание за то, что я слишком часто ранил других женщин.
Подняв глаза, полные слёз, я столкнулась с его взглядом, в котором так явно читались нежность и вина. Под напором терзающих меня эмоций, я обхватила руками его шею и уткнулась лицом в сильное плечо.
— Пообещай, что больше не будешь использовать меня втёмную и будешь делиться своими планами, касающимися меня.
— Хорошо. Пообещай, что как бы не выглядела ситуация, ты поговоришь со мной до того, как сделаешь выводы.
— Чтобы дать тебе возможность навешать мне лапшу на уши?
Ринар поперхнулся и закашлялся.
— Зачем мне вешать тебе на уши лапшу, это же еда?
— Ну есть у нас такое выражение, означает вводить в заблуждение, обманывать.
— Наколдовать сизого тумана?
— Не знаю, тебе виднее, — в его объятиях я почти совсем успокоилась, мне было тепло, уютно и безмятежно, так, словно никакие бури и грозы мне сейчас не страшны. Ощущение безопасности и защищённости было новым, неиспытанным. И как-то само собой получилось устроиться у него на груди поудобнее, а затем рассказать всё о своих приключениях за последние дни. Пассаж про грабителей явно не привёл его в восторг, но он сдержался от сарказма, даже скупо похвалил меня за достойную самооборону.
— Ты устала?
— Да, но нужно ещё проведать Янину и Кассиля, ему, наверное, страшно тут одному.
— Тогда пойдём проведаем, и я отведу тебя спать, — его идея расставаться мне совсем не понравилась, настолько тепло и хорошо было в кольце его сильных рук. Уловив моё настроение, Ринар улыбнулся и искушающе зашептал мне на ушко: — Или я останусь спать рядом с тобой, в конце концов, дворец крайне опасен, а моя прямая обязанность тебя охранять. Хашшаль позорно не справился, а больше никому своё сокровище я доверить не смогу.
— Даже Аркаю?
— Особенно Аркаю. Иначе не усну, думая, стала ты уже его сокровищем или ещё нет. Нравятся ему рыжие, видишь ли, — его горячее дыхание щекотало и смущало, посылая толпы мурашек в торжественный марш по спине.
— Ну хоть кому-то.
Мне фыркнули в ухо и чувственно прикусили мочку.
— Рыжие мне не нравятся, но мне нравишься ты.
— А вот я насчёт тебя пока не определилась.
— Не определилась влюблена ты или влюбилась?
Настал мой черёд фыркать.
— Не определилась прогнать тебя тапкой или оставить охранять на коврике.
— Оставить охранять в кровати, я тёплый и удобный.
— Ты горячий и наверняка занимаешь кучу места. Можно, конечно, тебя пустить под одеяло кровать погреть, пока я буду купаться…
— Давай так и поступим. Ты выйдешь из ванной обнажённая, влажная и замёрзшая, а я тебя согрею.
— Размечтался, слюни распустил, смотри не поскользнись на них. Мне ещё честь до свадьбы беречь.
— Я обещаю не претендовать на твою честь. Пока. Просто согреть.
— Пойдём, калорифер-амбидекстр, убедимся, что с Касом всё хорошо.
До покоев Кассиля мы шли, держась за руки. И было это как-то глупо и по-детски, но в то же время так славно и правильно, что по груди разливалось тёплое удовольствие, а улыбка против воли так и норовила проскользнуть по губам и затаиться в глазах. Ринар рядом выглядел невозмутимым, но по лёгкому поглаживанию ладони, мимолётному взгляду можно было сказать, что суровый император вполне доволен жизнью, и даже упрямая вертикальная морщинка между бровей расправилась и почти исчезла.
Трепетное доверие, давшее росток в наших отношениях, было совсем хрупким, невесомым, и нам обоим придётся приложить немало усилий, чтобы укрепить его, установить эту связь, но начало было положено. Мы оба молча переживали это событие, каждый по-своему, но рядом друг с другом.
Глава 5
Кассиль клевал носом у себя в покоях. Мне потребовалось несколько минут, чтобы уложить его и хорошенько накрыть одеялом. Камин в его комнате горел ярко и давал достаточно тепла. Судя по количеству пустых тарелок на столе, осоловевший от еды мальчишка с удовольствием проспит до завтрашнего дня, сытый и успокоенный моим приходом.
Немного смутившись присутствия Ринара, я поцеловала его в лоб, погладила по щеке и подоткнула одеяло, как мне всегда делала это мама.
Ринар наблюдал за мной с любопытством, но комментировать не стал, лишь беззвучно закрыл за нами дверь и увлёк меня в сторону моих покоев.
— Что, даже никакую колкость не скажешь?
— Зачем? Я чувствую с какой нежностью ты к нему относишься. Меня это радует.
— Радует?
— Конечно. Будешь хорошей матерью. Я всегда хотел большую семью. Думаю, десять детей. Или двенадцать.
