– Ты признаешь свою ошибку, Селеста?
– Я признаю. Я готова понести любое наказание, – запричитала, словно молитву.
– На рассвете ты умрешь, моя милая. Умрешь, со словами любви на устах. Примешь эту смерть безропотно и покаешься в грехах на глазах у всего Лаира, – я кивала, соглашаясь с каждым его словом. – Теперь я хочу предоставить тебе выбор, – он заключил мое лицо в ладони и склонился, едва прикасаясь губами к моим губам. Я забыла обо всем на свете, утопая в зелени самых прекрасных глаз на свете. Тянулась к нему, словно цветок за лучиком солнца, но он не позволял мне прикоснуться к его сочным губам. – Ты можешь сейчас же уйти в свою комнату, так и не познав истинного блаженства, которое могу подарить тебе только я. Взамен я дарую жизнь Арнии. Но тогда ты умрешь в несбыточных мечтах о близости. Никогда не ощутишь настоящего счастья. Выбор за тобой, дорогая, – медленно, почти неуловимо, он отдалялся от меня, и в тот миг, когда кончики его пальцев спустились до подбородка, чтобы окончательно выпустить мое лицо из рук, я почувствовала невыносимую боль от одного лишь осознания, что больше никогда не прикоснусь к этому мужчине. Разве было на этом свете что-то важнее его ласк?
– Я хочу остаться.
Его благосклонная улыбка теплым нектаром проникла под кожу. Я улыбалась ему в ответ, расплываясь без остатка под его пылким взглядом. Все, о чем я грезила и мечтала начало сбываться.
Он встал и развязал штаны, что резко упали к его ногам, оголяя вздыбленный кверху трепещущий орган внушительных размеров.
– Тогда вкуси наслаждение, Селеста. Почувствуй, как же это прекрасно – подчиняться своему отцу и доставлять ему удовольствие…
Он даже договорить не успел, как я здоровой рукой с нежностью охватила его тугую плоть. Облизнув пересохшие губы, с диким вожделением вобрала в себя мужское естество, языком очерчивая окружность горячего кончика. Прикрыла глаза, впадая в нирвану непередаваемых чувств. А когда отец подался вперед и пропустил тихий стон наслаждения, я ощутила себя самой счастливой на свете женщиной. Вкушая соки его плоти, я задыхалась от удовольствия так тесно соприкасаться с его телом. Жадно облизывала и ощупывала пульсирующий орган, а в это время чувствовала, как внизу живота разгорается почти болезненный пожар возбуждения. Ради того, чтобы он вошел в меня, я готова была умереть на месте. Ерзая и изнывая от мучительной пустоты между ног, я посмотрела на прекрасное лицо, искаженное страстью. Внизу живота заныло с новой силой. Я взглядом умоляла его взять меня, и мольбы были услышаны.
Повелитель схватил меня за волосы и силой оторвал от себя. Жестом велел развернуться к нему спиной, и я тут же подчинилась, принимая удобную для вторжения позу, выпячивая ягодицы и теснясь ближе к мужчине. Сильный хлопок ладони по бедру раззадорил и без того сочащееся лоно. Я вскрикнула и начала шепотом умолять его заполнить невыносимую пустоту, но он не спешил исполнить просьбу. Сильными пальцами сжимал мои ягодицы и едва касался трепещущего бугорка моей горящей плоти. Страстные стоны заполнили пустую комнату. Я зажмурилась и выгнулась дугой до предела, до тянущей боли в пояснице. Цепкие пальцы грубо и резко входили в мое нутро, а я ловила каждое их движение, не обращая внимания на боль. Она стоила того, чтобы подойти к черте головокружительного удовольствия. Я терпела и стонала в ожидании обещанной разрядки и вот, наконец, ощутила, как мощная твердая плоть проталкивается в мое саднящее нутро. Прикусив губу до крови, я окунулась в блаженство из боли и наслаждения. Отец раздирал мою спину ногтями, хватался за затылок, овивал шею, перекрывая воздух, и когда я находилась на грани обморока, позволял сделать вдох. Каждый раз, заступая за грань безумия, я тонула в диких ласках и полностью растворялась в удовольствии. Чувствовала, как его плоть врезается в меня до упора и понимала, что ничего лучше еще не испытывала.
Разрядка приближалась огненным шаром, обжигающим следом спускаясь к промежности, но не успела настигнуть взрывом, как мужчина на миг остановился, чтобы развернуть меня к себе лицом. Моя рука погрузилась в лужу собственной крови, и владыка заставил меня облизнуть кровавые пальцы. Ощущая солоноватый привкус на языке, я смотрела в его горящие похотью глаза и улыбалась. Он снова, будто разъяренный зверь вошел в мое нутро и задвигался так быстро, что мои стоны слились воедино со шлепками по влажному телу. Хватая ртом недостающий воздух, я почувствовала, как внутри обжигающими искрами взорвался шар блаженства. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного! В глазах потемнело, и голова закружилась. Казалось, что в этот миг из меня вылетела душа. Я будто парила под потолком с ощущением легкости и невесомости.
Возвращаться в реальность было трудно. Я противилась ей, как могла, но удовольствие медленно утекало, и ей на смену подползала боль. И вот я уже кричала под ним от этой дикой режущей боли, но отец не собирался выпускать меня из рук, продолжая беспощадно вбиваться в мое нутро. Невольной куклой, обмякшая и обессиленная я лежала под ним и смотрела в потолок, мечтая вновь взметнуться ввысь и ощутить столь мимолетное блаженство. Мужчина рычал и пыхтел, а я на секунду поймала себя на мысли, что в происходящем есть что-то неправильное, но эта мысль быстро ускользнула и потерялась в его стонах…
Этой безумной ночью я полностью потерялась во времени и пространстве. Необузданная страсть отца не знала границ. Мое тело не справлялось с такой нагрузкой. Несколько раз я проваливалась в беспамятство, из которого он выдергивал меня магией. Наполнял меня жизнью и тут же выпивал ее до дна. А когда первые лучи рассветного солнца просочились через маленькое окошко, отец оставил меня обнаженную и истерзанную на холодном полу. Оделся, закрыл маской лицо и грубо одним рывком за волосы поднял на ноги.
– Время пришло, Селеста. За ошибки нужно платить. А грехи смывать кровью. Я буду помнить о тебе, и пусть это станет твоим утешением.
Я безропотно кивнула, до конца не осознавая, о чем он говорит. Просто понимала, что должна подчиняться тому, кого так отчаянно люблю.
Отец схватил меня за руку и повел за собой к выходу из комнаты. По мрачному коридору, по лестнице и по широкому холлу, посреди которого остановился и позвал одноликого. В молодом лысом парне я узнала Дагаша, и воспоминания начали медленно, кусочек за кусочком всплывать на поверхность.
– Приведи Арнию! Раздень догола!
Совсем недавно Дагаш говорил со мной, но память рисовала другое лицо, не похожее на лица одноликих. Его слова и жесты – все как в бредовом сне. Я никак не могла вспомнить, о чем он говорил мне, но чувство, что это важно, не покидало.
– Готова, девочка моя? За этой дверью притаилась твоя смерть. Безликие жаждут справедливости. Слышишь, как они кричат?
Я туманным взглядом посмотрела на массивные двери цитадели, через щели которой в холл просачивались возмущенные крики толпы, но даже толики страха не испытала. Смирение подарило душе покой.
– Мама! Мама! – я вздрогнула от звонкого крика за спиной. Обернулась и увидела обнаженную Арнию, которая прижимала ладони ко рту и тряслась. Дагаш держал ее за шею, не позволяя сходить с места. – Очнись, мама!
