Бетти затрясла головой. Ей вовсе не хотелось двигаться, не хотелось покидать безопасную гавань и выходить в яркий, холодный мир.
– Что ты чувствуешь? – поинтересовалась Ронни.
– Меня бросили! – неожиданно для себя прошептала Бетти и вновь очутилась в Cadillac дядюшки Мэла, едущем мимо дома на Альгамбра-стрит, где на подъездной дорожке не стояло ни одной машины. Она снова в Ньюпорте, незнакомый парень хватает ее за запястье и говорит: «Ляг, заткнись и не реви, ведь ты сама этого хочешь!»
– Дыши! – велела Ронни.
Бетти затряслась. Ее плеч и бедер касались чужие руки. Сердце стучало на всю комнату, волосы взмокли от пота, по лицу струились слезы. Они ехали мимо дома, и в окнах было темно, темно, темно. Никого там нет! Никто ее не спасет!
– Бетти, – ласково и строго позвала Ронни. – Пора! – Сильные руки подтолкнули ее к розовому тоннелю из подушек. Бетти сопротивлялась, трясла головой, крепко зажмуривалась. – Бетти! Вернись к нам. Что бы ни держало тебя в прошлом, что бы ни тянуло тебя назад, оно ушло! У него нет над тобой власти! Иди к своим сестрам! Стань свободной!
Бетти открыла рот, собираясь воскликнуть: «Что за дичь!» Отчасти она понимала, насколько нелепо выглядит происходящее: взрослая голая женщина готовится вылезти из домика из подушек и одеял. Однако вместо язвительного замечания с ее губ сорвался всхлип, и она не смогла выговорить ни слова. Бетти зарыдала, из носа потекли сопли, из глаз хлынули слезы, покатились по подбородку, потом по ковру. Она плакала все сильнее и сильнее, издавая ужасные гортанные звуки, а женщины гладили ее по голым рукам, по плечам, по волосам. Даниэль обняла ее и зашептала: «Ш-шш, ш-шш».
Бетти плакала из-за всего, что сделали с ней и что сделала с другими она, из-за каждой обиды, которую нанесли ей и которую нанесла она. Из-за матери, не имевшей ни мужа, ни возможностей для лучшей жизни и коротавшей свои годы, укутавшись в ветхий саван несчастья. Из-за сестры, чьи крылья она подрезала. Из-за себя, той ясноглазой тринадцатилетней девочки, мечтавшей о свете прожекторов, которая нашла в себе мужество сказать: «Дядя Мэл обнимает меня слишком долго», чья мать не захотела или не смогла ее услышать, а старшей сестры рядом не было, и ее никто не спас. Из-за молодой женщины, которую обманули, изнасиловали, обрюхатили и заставили почувствовать себя последней дрянью… Бетти обхватила руками колени, раскачивалась и плакала, не обращая внимания на липнущие к щекам мокрые волосы.
Наконец Ронни сказала: «Пора!», и она подалась вперед, проползла сквозь плотную преграду подушек и растянулась на полу, на свету, смеясь и плача, и женщины гладили ее, радостно хлопали в ладоши и говорили, как хорошо она справилась, как они ею гордятся.
«Пожалуй, останусь, – решила Бетти. – Может быть, здесь я стану сильнее. Пойму, как перестать страдать и как исправить то, что еще можно исправить».
1978. Джо
Джо потрогала волосы, поправляя новую стрижку перышками, проверила макияж. Теперь, кроме помады, она пользовалась еще и тушью, тональным кремом и румянами, причем каждый день. На лице проступили морщинки и пигментные пятна, кожа век истончилась и слегка обвисла. Более того, порой Джо замечала отражение в зеркале и думала, что видит свою мать. «Старею», – осознала она без особого сожаления, и тут из вокзала размашистым шагом вышла сестра, заслонила глаза и посмотрела сначала налево, потом направо. В светло-бежевой замшевой курточке с бахромой до колена Бетти выглядела великолепно, правда, одета была совсем не по погоде. На Новую Англию надвигался мощный снегопад, а сестра не озаботилась ни шарфом, ни шапкой, ни варежками. Нарядилась в обтягивающие джинсы, расклешенные внизу, пурпурный свитер с глубоким вырезом, висячие серьги из проволоки, украшенной бисером и перьями, и коричневые кожаные туфли на платформе с деревянными каблуками. Разделенные на прямой пробор волосы свисали ниже лопаток, вес остановился где-то посередине между двумя крайностями – метрекаловой диетой из воды с лимоном и парой лет после аборта, когда Бетти намеренно наедала лишние килограммы, чтобы, как подозревала Джо, держать мужчин на расстоянии. Сестра выглядела сильной, раскованной и вполне довольной собой, хотя Сара еще пыталась убедить ее сбросить фунтов двадцать.
Джо нажала на клаксон. Бетти радостно замахала рукой и побежала к машине. Бросив багаж – большую сумку из пестрых квадратов ткани экзотической расцветки – на заднее сиденье, она плюхнулась на переднее.
– Семейный седан! – воскликнула Бетти, в притворном восхищении покачивая головой. – Похоже, ты влипла всерьез и надолго!
Грудь у Джо сжалась, щеки запылали. Она напомнила себе, что не стоит поддаваться на подначки.
– Конечно, надолго. У меня ведь двое детей.
– У одной женщины с фермы Блю-Хилл тоже двое детей, – заметила Бетти. – Ее муж был настоящий МШС, то есть мужская шовинистская свинья, – пояснила сестра, не дожидаясь вопроса Джо. – Из тех мужей, что возвращаются из офиса и ждут, что жены кинутся исполнять их малейшие прихоти, словно они не вкалывали дома весь день. Так вот, она ушла, забрав детей, и теперь счастлива как никогда в жизни!
– Хорошо хоть, мой муж не таков, – сказала Джо, отчаянно надеясь, что Дэйв не потребует пива, как только вернется вечером с работы. Была у него такая привычка. – Ага, началось! – воскликнула она, радуясь возможности сменить тему, и включила дворники, едва первая снежинка коснулась лобового стекла. Она настроила радио на станцию WTIC, которая передавала прогноз погоды каждые десять минут. – Надеюсь, ты взяла достаточно вещей. Снегопад нам обещают самый мощный за десятилетие.
– Обожаю зиму, – мечтательно проговорила Бетти восторженным голосом, который так безжалостно передразнивал Дэйв, пародируя сестру Джо. Коммуна, где жила Бетти, называлась Блю-Хилл, или Синяя гора. Дэйв переименовал ее в Космическую гору, а ее обитателей – в космических кадетов. Остановившись на красный свет, Джо посмотрела на сестру, глазеющую в окно на пешеходов с таким видом, словно наблюдает за жизнью на Марсе. Вероятно, так и есть, подумала Джо. Пригород Коннектикута для Бетти такой же странный, как для Джо – открытый космос.
В детстве Джо ничуть не сомневалась, что Бетти, милая, прелестная Бетти, любимица матери, выйдет замуж и нарожает детишек. Однако та пошла своим путем. В шестьдесят девятом году, когда Джо с Дэйвом прилипли к телевизору, наблюдая за первыми неуклюжими шагами Базза Олдрина и Нила Армстронга на Луне, Бетти была в Сан-Франциско, где зажигала с парнем по имени Фрэнсис. Nisht’unzer, – презрительно фыркнула Сара, что значило: «он не из наших».
Когда Джо узнала, что беременна, Бетти была на ферме Макса Ясгура в горах Катскилл, где проходил знаменитый фестиваль «Вудсток», одетая в нитку бус. В семьдесят втором, когда Джо с Дэйвом присматривали гарнитур для столовой, колеблясь между ореховым и вишневым, а Уотергейтский скандал только набирал обороты, Бетти была в Италии; когда на свет появилась Мисси – в Атланте, в коммуне. Она заявилась на вечеринку в честь первого дня рождения Мисси в венке из засушенных цветов (такие же венки она вручила младенцу и ее старшей сестре), одетая в длинное белое платье из легкого хлопка в горошек, как выяснилось, совершенно прозрачного при солнечном свете. «Я вижу ворон, я вижу сов, а твоя сестра не носит трусов», – пробормотал Дэвид, и Джо ущипнула его за локоть. Сара сжала губы и увела Бетти в дом.
