Бетти доела сэндвич и сказала:
– На литературу не пойду. Если ты не против, просто поброжу по кампусу.
Джо обняла сестру, вручила ей ключ от комнаты в общежитии, и они договорились встретиться там в шесть вечера.
После часовой прогулки по кампусу, насмотревшись на девушек в мешковатых платьях или в джинсах, которые были им до смешного велики, Бетти нашла дорогу обратно в Стоквелл-Холл, женское общежитие Мичиганского университета. Поднявшись на три лестничных пролета, она открыла дверь ключом и остановилась на пороге комнаты, вдыхая знакомый запах сестры. После того как Джо съехала, Бетти заняла весь шкаф целиком, сделала в их бывшей спальне перестановку и даже убедила Сару купить плетеный бело-розовый коврик на пол. Новые обои им были не по карману, зато Бетти завесила стены плакатами со школьных постановок, фотографиями себя, Барбары и Линды в бассейне, статьями из журнала Seventeen вроде «Новая диета красоты» и «Как стать красивой?», картинками платьев, которые ей хотелось купить или хотя бы сшить в один прекрасный день. На кровать она навалила груду лоскутных подушек, на письменный стол – стопки учебников и журналов. Лампу-ночник Бетти задрапировала красным шарфиком из искусственного шелка, чтобы смягчить свет и придать уюта, как сделал герой из одного прочитанного ею романа, и еще купила зеркало в полный рост и повесила его на дверь. Вне всякого сомнения, теперь это была комната юной девушки, причем ее собственная. Напротив, комната Джо в общежитии, с почти пустыми стенами и тщательно прибранным письменным столом, могла принадлежать кому угодно. Она напоминала тюремную камеру или дом девушки, чей внутренний мир хранится в тайне.
По крайней мере, за прошедшие годы Джо наконец научилась заправлять постель. На кровати лежали синее покрывало и подушка в белой наволочке, на одной стене висел вымпел с эмблемой Мичиганского университета, на другой – плакат с предвыборной кампании Кеннеди. Под окном Джо поставила два пластиковых ящика из-под апельсинов, сверху водрузила музыкальный проигрыватель. В ящиках она хранила пластинки, книги в бумажных обложках и библиотечные книги в твердых переплетах – «Гавайи: Дети Солнца» Джеймса Миченера, «Человек-невидимка» Герберта Уэллса, «В дороге» Джека Керуака и другие. Письменный стол и стул из светло-желтого лакированного дерева стояли у одной стены, у второй – платяной шкаф; на крючке, прибитом на входную дверь, висели халат и полотенце. Бетти внимательно изучила пожитки сестры. Следов парня не обнаружилось нигде: ни мужских вещей в шкафу, ни бритвы или крема для бритья на комоде, ни пластинок в ящике, которые не принадлежали бы Джо. Закончив поиски, Бетти еще раз прошлась по комнате, теперь уже разыскивая следы девушки – дезодорант другой марки или духи на комоде, запах чужого шампуня на подушке. Тщетно.
«Ты – ненормальная!» – заявила когда-то Сара, и Джо не стала отрицать, хотя Бетти вовсе не считала, что это непременно делает Джо лесбиянкой. Сестра с мамой много лет были на ножах, и Сара вполне могла обозвать ее так в пылу ссоры, а Джо – взбрыкнуть, лишь бы позлить мать. Впрочем, Бетти помнила, как сестра смотрела на Линетт – столь неистовая, пылкая нежность наверняка предполагала не просто дружбу, а нечто большее. Линетт вышла замуж, и Бетти однажды встретила ее в A&P с тележкой и огромным животом, выпирающим из-под блузки для беременных. Нашла ли Джо ей замену, другую девушку, подругу или больше чем подругу?
Бетти сунула руку под матрас и обнаружила спрятанную книгу в аляповатой бумажной обложке: «Странная девушка» Энн Бэннон. «Ага!» – подумала Бетти и пролистала три первых главы про некую Лору, влюбленную в старшекурсницу по имени Бет, свою соседку по общежитию. Прочтя, затаив дыхание, сексуальную сцену, Бетти, по идее, должна была ужаснуться, как сделали бы ее подруги, или, по крайней мере, побояться ночевать с Джо в одной комнате. Сара точно разозлилась бы и сгорела со стыда, хотя куда уж больше… Бетти искала в себе отвращение или чувство гадливости и, как ни странно, испытывала лишь сочувствие. Она понимала, что ее мир принимает всякой, а вот сестре приходится очень несладко.
Бетти аккуратно положила книгу обратно под матрас, прилегла на кровать, устроилась на подушке и посмотрела в потолок. Она жалела Джо, она жалела себя. Ей было одиноко лежать в пустой комнате и слушать звуки общежития, шаги на лестнице и в коридорах, смех и обрывки музыки всякий раз, когда открывались другие двери. Они с сестрой росли вместе, и Джо всегда была для нее спасительным якорем, защитницей. Теперь они двигались в разных направлениях, удаляясь друг от друга. Словно Джо купила билет на поездку, в которую Бетти нельзя; словно она уже на пути в страну, где Бетти никогда не дадут гражданства. Вероятно, ей удастся заглянуть туда ненадолго, но потом придется уехать, вернуться к себе домой, стоять на краю разделяющей их пропасти и махать рукой, беззвучно произнося одними губами: «Я тебя люблю».
Бетти ждала сестру в вестибюле общежития. Студенты сидели за столами и готовились к занятиям, некоторые болтали и играли в карты, и вдруг кто-то окликнул ее по имени.
– Бетти? Нежели Бетти Кауфман?
Она обернулась:
– Привет, Гарольд!
После школы Гарольд Джефферсон сильно изменился. Кудрявые волосы, раньше аккуратно подстриженные, выросли в густую гриву, отстоявшую от головы на несколько дюймов, словно корона. Вместо футболки, толстовки с логотипом школы или застегнутой на все пуговицы рубашки с маленьким воротничком он теперь носил длинную кремовую рубаху с золотой вышивкой по английскому воротнику и джинсы-клеш (и рубаха, и джинсы, как заметила Бетти, тщательно выстираны и отутюжены). Длинные узкие ступни с длинными же пальцами были босы. Бетти обратила внимание на то, какой у него высокий подъем и насколько подошвы бледнее ног.
– Приехала на собеседование? – спросил Гарольд.
– Решила навестить Джо, – ответила Бетти.
За его спиной смеялись девушки, сидевшие за столом, и кричали:
– Гарольд, мы скучаем! Гарольд, вернись!
Заглянув за его плечо, Бетти мельком увидела длинные рыжие волосы, яркий красный лак на ногтях, дымок – не факт, что табачный. Из приемника звучал голос Боба Дилана: «Я здесь, в тысяче миль от дома / Иду по дороге, по которой прошли многие до меня».
Бетти покачала головой, думая о том, что в Детройте ребята до сих пор слушают в основном Фрэнка Синатру или Crying in the Chapel Элвиса. Ей захотелось присоединиться к девушкам, которые сидели на полу, скрестив ноги, и курили то, что заставляло их смеяться над всем подряд. «Га-а-арольд!» – томно протянула одна из них.
– Послушай, Бетти, – сказал он, словно их не замечая. – Давай прогуляемся?
– Значит, ты играешь в футбол? – спросила Бетти десять минут спустя, прохаживаясь с Гарольдом по кампусу и стараясь не слишком таращиться на всех подряд.
Гарольд улыбнулся:
– Может, в школе я и был крутым спортсменом, но только не здесь! В эту команду я гожусь разве что мальчиком на побегушках.
