Пол тоже каменный и сырой, кроме одного угла, в нем они и сидят. В дальнем конце дверь из металлических прутьев, она открывается в коридор, там горит свет – он пробивается сквозь прутья. На стене надпись: «ДОЛОЙ ВАВИЛОН. ЛЮБОВЬ ВСЕМ». На стене напротив двери находится зарешеченное окошко, довольно высоко. В небе луна. В комнате больше ничего, только красное пластиковое ведро, новое и пустое. Его назначение очевидно; ни Ренни, ни Лора пока им не пользовались.
– Как ты думаешь, нас долго здесь продержат? – спрашивает Ренни.
Лора рассмеялась.
– А ты куда-то торопишься? Если да, не говори им. И вообще, вопрос не в том, долго или нет, а в том, что с тобой сделают. – Она затягивается и выпускает облачко дыма. – Тропический рай. Во всей красе.
Ренни странно, что Лоре оставили и сигареты, и даже спички. Впрочем, гореть здесь нечему, сплошной камень.
Ей не хватает колоды карт или книги. Довольно светло, вполне можно читать. Она чувствует запах сигарет, а еще – слабый душок тела и дезодоранта, почти испарившегося, от них обеих. У нее начинает болеть голова. Она бы все сейчас отдала за номер в «Холидей Инн». Она мечтает лежать и смотреть телевизор, слишком долго она была оторвана от реальности. С ведерком попкорна.
– Время знаешь? – спрашивает Лора.
– Часы у меня забрали, – говорит Ренни. – Наверное, сейчас около одиннадцати.
– Всего-то?
– Мы могли бы поспать. Хорошо бы свет погасили, – говорит Ренни.
– Да, – отвечает Лора. – Ты хочешь спать?
– Нет.
* * *
Они в положении «хуже не бывает». Это Ренни так считает, а для Лоры это «обычная фигня». Она так прямо и говорит, с серьезным и гордым видом.
– Для меня это обычная фигня. Так и запиши в свой блокнот.
Но, видимо, так она пытается заглушить панику. Если они смогут продолжать разговаривать, то не сойдут с ума, думает Ренни.
Лора снова достает сигареты, закуривает и на этот раз выпускает струю дыма через ноздри.
– Хочешь сигарету? У меня осталось только две. Ой, я забыла, ты же не куришь!
Она делает паузу, ждет, что Ренни скажет что-то в ответ. Пока Лора в основном развлекает себя сама. Ренни безуспешно пытается вспомнить случай из своей жизни, который мог бы заинтересовать Лору. Потому что в данный момент ее жизнь напоминает Ренни книгу, которую как-то дала ей Иокаста, опять же «новая волна», называлась «Смерть в стиральной машине», хотя в книге стиральные машины не упоминались. На 63-й странице главный герой упал со скалы, остальные страницы были белые.
Ренни рассказала Лоре про мужчину с веревкой. Она уверена, что Лора в ответ расскажет кое-что пожестче, ну там про маньяка с топором, зарубившего кучу народа.
– Псих, – говорит Лора. – Таких уродов надо не просто сажать, надо привязывать им к ногам бетонный блок и топить в море! Они выходят через двадцать лет и снова за старое. Был у меня один кадр, который хотел привязать меня к спинке кровати. А я сказала, еще чего! Хочешь кого-то привязать, я могу подкинуть пару вариантов, но со мной – дудки. Привяжи вон овцу или пару резиновых сапог, и вперед. Он вернулся?
– Нет, – сказала Ренни.
– По мне, лучше уж старое доброе изнасилование. Без извращений, конечно.
Ренни чувствует какой-то сбой в коммуникации. И вдруг понимает, что Лора говорит о реальном происшествии, с ней самой. Нисколько не стесняясь.
– О господи! – говорит она. – И что ты сделала?
– Сделала? У него был нож! – отвечает Лора. – К счастью, он ничего не порезал – включая меня. Я готова была выпороть сама себя, что поставила такие хилые замки на окна.
Ренни шокирована и понимает, что Лоре это приятно. Она упивается ее реакцией, как будто продемонстрировала нечто необычное, нечто среднее между достоинством и уродством, вроде гуттаперчевой гибкости. Или знак мужества – боевую рану или шрам от дуэли. Гордость того, кто выжил.
Ренни знает, что она должна чувствовать: сначала ужас, затем жалость. Но она не в силах даже думать об этом. Вместо этого она досадует, что неспособна никого развлечь. Истории Лоры куда прикольнее.
* * *
Ренни видит, как рот Лоры открывается и закрывается, разглядывает никотиновые пятна на ее когда-то идеальных зубах, словно смотрит кино без звука. Она думает: «Лора не очень мне нравится; и никогда особо не нравилась. Пожалуй, она мне именно что не нравится». У них же нет ничего общего, кроме того, что они сидят здесь. И к моменту, когда они выйдут отсюда, Лора будет нравиться ей еще меньше.
– Боже правый, ты только послушай! – воскликнула Лора. – Вот сидим тут прямо на голом полу и обсуждаем мужиков и перетрах – прости за грубость – прямо как школьницы, только тогда мы обсуждали мальчиков.
– А что еще нам остается? – говорит Ренни с иронией. В конце концов, это из-за Лоры они здесь оказались. Но ей хоть бы хны.
– Знаешь, если бы здесь сидели двое парней, думаешь они бы баб обсуждали? – говорит она. – Будь уверена, они бы вырыли тоннель и задушили бы охранника, напав сзади. Ну, как в кино. – Она встала, потянулась и сказала: – Мне надо по-маленькому. По крайней мере, нам не приходится облегчаться прямо на пол. Хотя, похоже, кто-то до нас уже попробовал. Ну и вонь!
Она стянула трусики и села на ведро, расправив фиолетовую юбку по краям. Отвернувшись к стене, Ренни слушает звук, с которым струя ударяет в пластик. Она старается не думать, чем Лора подотрется, потому что выбор невелик – либо юбка, либо рука.
Ренни сидит, поджав колени, она мерзнет. Если они лягут на пол, то промокнут, поэтому продолжают сидеть спиной к стене. Сквозь прутья двери струится свет, его не гасят, спать невозможно. Ренни опускает голову на колени и закрывает глаза.
– Посмотри-ка, что там за окном, – говорит Лора. – Я тебя подсажу.
Ренни открывает глаза. Она не понимает, зачем это, но надо же чем-то заняться. Лора наклоняется, сложив руки лодочкой, Ренни встает на них правой ногой, Лора выпрямляется – и Ренни удается дотянуться до прутьев решетки. Она подтягивается, и ее голова оказывается выше нижнего края.
Она видит двор, окруженный стеной, и напротив какое-то здание. Окошко находится почти вровень с землей; все заросло сорняками, в лунном свете они похожи на снежные джунгли. Среди них нелепой древней башней высится виселица на платформе. Ренни знает, где они. С трех сторон двор окружает морская гладь, четвертая – здание, где они сидят. Стоит слабый запах свинарника. Во дворе никого нет.
– Ничего интересного, – сказала Ренни, когда слезла.
Лора потирает ладони.
– А ты тяжелее, чем кажешься на вид.
Они снова садятся. Минут через пять или полчаса над ними, за окном, слышится странный звук. Какая-то возня, писк.
– Крысы, – говорит Лора. – Здесь их называют «кокосовые мыши». В основном они едят кокосы.
