– Кто вообще знает, что происходит у них в головах? – сказала Иокаста. Они прикончили уже больше половины второго кувшина вина. – Я – точно не знаю, даже пытаться отчаялась. Раньше женщины были все из себя загадочные, помнишь? Так вот, все изменилось, теперь эта роль принадлежит мужикам. Лично я – открытая книга. Все, что мне нужно, это приятно провести время, без головняка, посмеяться, пофлиртовать, выражаясь твоими словами, я бы и от скрипки не отказалась, если есть возможность, приглушенный свет, розы, потрясающий секс, пусть поутру эти, как-их-там, отскребают с ковра, что осталось. Разве я о многом прошу? Или их отпугивает мое имя, не пойму? Помнишь, как мы хлопали глазками, делая вид, что не понимаем, что означают их грязные шутки, и как все время сидели нога на ногу, а они увивались вокруг, как свиньи в поисках трюфеля, и пытались уломать нас. Помнишь таких девчонок? Фригидных, обломщиц, «профессиональных» целок? А пояса для чулок, подкладки, лифчики на косточках, как они врезались ему в грудь на переднем сиденье машины после танцев?
Ренни помнила все это по рассказам. Но вслух не сказала, она не хотела намекать Иокасте на ее возраст.
– Возможно, есть еще мужчины, которые думают, что настоящая женщина всегда горяча, как печка, в крайнем случае – как включенный тостер; но нельзя и сразу уступать – не дай бог пойдет слушок, что ты «всегда готова».
– Короче, два месяца назад один чувак – симпатичный, плечи вот такие, – говорит: давай сходим поужинать. Мы были знакомы, он вполне нормальный, не супермен, но и не какой-то маньяк, и я всегда думала, мол, я бы не против, ну знаешь. Если представится случай. И вот мужчина представился – прости за каламбур, – а я слегка расфуфырилась, ничего броского, просто купила то роскошное вязаное платье в обтяжку, для магазина – помнишь, с рукавами «летучая мышь»?
В общем, мы встречаемся, он вроде за все платит, хотя я предложила пополам, это новый ресторан на Чёрч-стрит, к счастью, не так много папоротника в горшках, он вечно щекочет спину. Я заказала перепелок, это была ошибка – было непросто выковыривать эти малюсенькие косточки, одновременно изображая светскую львицу. Но все прошло прекрасно, глаза в глаза почти все время, мы говорили о его карьере, он риелтор, занимается частными домами в центре. Его главная забота – отбиваться от всяких леваков, они больше арендуют, чем покупают. А собственникам наплевать – лишь бы цена недвижимости росла.
Ну вот, я выразила восхищение в меру, он пригласил меня к себе домой, и вот сидим мы на ковре, пьем белое вино, он ставит пластинку, Бартока, немного пафосно в такой ситуации, но ладно, и он опять говорит о себе. Хорошо, я не прочь послушать, но… за все время он ни разу ко мне не прикоснулся. В чем дело-то, думаешь, у меня там чирьи, хочется мне спросить, но я продолжаю слушать с серьезным видом, какая-то хрень про двух его бизнес-партнеров и как они не умеют проявлять гнев. Лично я считаю, и распрекрасно, если не могут – в мире его и без того предостаточно.
Короче, ничего не происходит, и наконец я говорю, я очень устала, чудесный вечер, но мне пора домой, и тут он говорит: «А почему бы тебе не остаться?» «Интересный вопрос», – думаю я, но вслух не говорю, и мы идем в спальню, и – клянусь – он поворачивается ко мне спиной и раздевается догола. Я глазам своим не верю, стою раскрыв варежку, и не успела я ахнуть, как он уже свернулся клубочком на своей половине кровати в полосатой фланелевой пижаме – ты представляешь! Он спрашивает, оставить свет или нет. К этому моменту я настолько прифигела, что говорю, не надо, он выключает свет, и я, как идиотка, раздеваюсь в темноте, сама. Была бы поумнее, не стала бы раздеваться, а помчалась бы, сверкая пятками, к лифту, но ты же меня знаешь, я такая дурочка-с-переулочка, все надеюсь на что-то, и вот я забираюсь в постель, ожидая страстных объятий, может, он просто боится при свете – но он говорит мне: «Спокойной ночи» – и засыпает!
А ты говоришь, чувства. Придурок. Если бы девушка такое выкинула, как бы ее назвали, а? И вот лежу я, вся горячая, как печка, весь вечер так страстно смотрела на его плечи, а он отрубился, как младенец. Я встала и ушла спать на диван в гостиной.
Утром он прибегает, как зайчик, весь такой бодрячком, в коричневом велюровом халате с монограммой на кармашке, с двумя стаканами апельсинового сока и выдает: «Куда это ты убежала ночью? Когда я проснулся, тебя не было».
Он даже не заметил! За целую ночь не заметил, что я ушла. Пардон, говорю, но мне кажется, у нас возникли семантические проблемы. Ну, коммуникативные, а может, лингвистические. Скажи, что для тебя вообще значит «провести ночь вместе»?
И что же оказывается? У него сейчас кризис. О, меня тошнит от этого! Раньше он спал только с молоденькими да глупенькими, на кого легко произвести впечатление, он никогда еще не пробовал с кем-то вроде меня – заметь, он имел в виду «старше и мудрее», ну как сова, что ли.
Вот ты кем бы скорее стала из птиц – цыпочкой или совой? Он, видишь ли, сомневается, что для женщины вроде меня он интересен чем-то, кроме секса, а он хочет, чтобы его ценили ради него самого – что бы это ни значило. Мать моя женщина! Он хочет «глубоких, длительных отношений». Говорю тебе, он точно писал в постель в детстве. А может, и сейчас ссыт, я бы не удивилась.
И вот сижу я, со спутанными волосами, и в туалет ужасно хочется, но не хочу его прерывать, потому что для него это все ужасно важно, и думаю: все это я уже слышала… Только это женщины так говорят мужчинам. С ума сойти! И я спрашиваю себя, хочу ли я глубоких длительных отношений с этим чуваком? И еще: а есть ли у него, что предложить, кроме секса?
Конечно, ответ – «нет». Но ведь раньше это не имело значения, правда же? Так с чего вдруг все как помешались? Почему теперь мы должны уважать еще и их «личность»? Кто постоянно меняет правила, мы или они? Знаешь, сколько еще раз со мной происходила такая хрень? Трижды! Эпидемия прямо! Да что вообще им надо?
Моя теория такова: в те времена, когда секс был запретной темой, все эти границы, выше пояса, ниже пояса, их постепенное преодоление – словно столбик ртути ползет вверх на градуснике – их ужасно возбуждали, они так хотели этого, потому что успех можно было измерить, можно было одержать победу, «забить», понимаешь? Их команда против нашей. И им ничего не будет. Еще один трофей в зубах для мамочки. А мы сказали: раз вы хотите – ладно, мы тоже хотим, так давайте объединимся, – и тут миллионы придурков ка-ак обломились! По всей стране! Ну, такова моя теория. Новая победа заключается в отказе от нее. Конечно, если ты способен настолько себя контролировать. Не нужны им ни любовь, ни понимание, ни глубокие отношения, секс им нужен, но так, чтобы его нужно было добыть. Только если тебе есть что терять, если ты хоть немного сопротивляешься. Ну, в восемь лет это еще можно понять… Ты понимаешь, к чему я?
Иокаста заплатила за обед. Это означало, что она считала, что Ренни в жутком состоянии, что вообще-то она умирает, потому что, как правило, она никогда ни за что не платила, если была возможность.
«Я пока вроде как жива», – хотела сказать Ренни. Но ее тронул поступок Иокасты. В конце концов, подруга сделала все, что в ее силах. Во-первых, заплатила за обед, что само по себе немало, и изо всех сил развлекала ее, такой жизнерадостный визит в отделение для безнадежных. Рассказывайте о своей жизни – в конце концов, жизнь продолжается, мрачных тем избегайте. Позитив творит чудеса, что касается произвольного деления клеток.
