– Пожалуй, нет.
– Это судьба всех великих идей, – сказала Иокаста. – Никто не готов за них драться.
– Иокаста считает, что придумала роскошную идею: чтобы все мужчины превратились в женщин, а все женщины в мужчин, на неделю. И тогда все будут знать, как нужно обращаться друг с другом, когда превратятся обратно, – сказала Ренни Джейку.
– У Иокасты куриные мозги, – сказал Джейк. – И она слишком тощая. Тощим женщинам не стоит носить треугольный вырез.
– Что за реакция? – сказала Ренни. – Разве ты бы не хотел узнать, чего хотят женщины? Ведь тогда ты бы стал неотразимым.
– Нет – если это будут знать и все остальные, – сказал Джейк. – Но, самое главное, все будет совсем не так. Женщины скажут: ну что, попался, козел. Теперь моя очередь. Массовые изнасилования. Поспорим?
– А что скажут мужчины?
– Кто знает? Может, просто: все, хана. А может: мне не хочется сегодня, у меня месячные. А может, захотят ребеночка. Я бы лично вообще без этого обошелся, фу.
– Это займет куда больше недели, – заметила Ренни.
– И вот еще что, ты действительно знаешь, как с тобой нужно обращаться? Ты встречала хоть одного человека, который знает?
– Ты женщин имеешь в виду, не так ли?
– Не цепляйся к словам, – сказал Джейк. – Давай, расскажи, как ты хочешь, чтобы с тобой обращались. Не больше двадцати пяти слов. Скажи, и я сделаю.
Ренни рассмеялась.
– Ну ладно. Даешь слово?
Потом она добавила: смотря кто.
* * *
Ренни отпирает дверь своего номера. Лампа-русалка горит, и какой-то миг Ренни не может вспомнить, выключала ли ее. Да! Она поклясться готова. И запах в комнате какой-то странный, непривычный.
На кровати лежит ее блокнот, а рядышком аккуратно сложены все материалы, которые она собрала, карты и брошюры. Кто-то здесь был. Ренни кожей чувствует чужака. Кошелек она брала с собой, камеры и объективы хранятся за стойкой администрации, брать здесь нечего. Или есть? Она открывает бюро и лихорадочно ищет косяки – вот они, на своем месте.
В ванной она видит, что содержимое ее косметички вывалено в раковину: зубная щетка, паста, дезодорант «Любовь», ополаскиватель для рта, флакончик с аспирином. Две пластины стеклянных жалюзи, вставленных в металлическую раму, отсутствуют. Их нигде не видать, наверное, валяются снаружи – на балконе, на пожарной лестнице или прямо на земле, да кто знает, обратно их уже не вставить. Вот как он пробрался внутрь – проскользнул к ней в ванную, словно анонимное письмо. Мужчина в плавках. Она представила, как стоит с фонариком и спреем против насекомых в руках… Один Бог знает, что бы он сделал, но, к счастью, в номере ее не было.
Впрочем, это был всего лишь вор, бывают вещи и похуже. Что бы он ни искал – скорее всего, деньги, – он не нашел. Она отодвигает блокнот – «Там, где всегда светит солнце» – и садится на кровать. А потом заглядывает под нее.
Коробка на месте, но она открыта, клейкая лента аккуратно разрезана. Пенопластовые шарики рассыпаны по полу. Возможно, он смылся, прихватив лекарство. Ренни выдвигает коробку, снимает крышку и сует руку глубоко в наполнитель.
Сначала она ничего не находит. Потом нащупывает две консервные банки копченых устриц, Ренни ставит их на пол, а дальше натыкается на предмет, не имеющий ничего общего с консервами, кроме того, что он твердый и металлический. Ренни дергает его, он поддается и движется к ней сквозь малюсенькие шарики; она вытаскивает то, что раньше видела только в кино. Дуло небольшого автомата.
Ренни быстро сует его обратно, кладет сверху копченые устрицы, засыпает наполнителем и задвигает крышку. Интересно, найдется ли у англичанки моток скотча. Она заталкивает коробку как можно дальше под кровать и расправляет покрывало так, чтобы оно касалось пола.
«Да, – думает она, – как говорится, неловкий момент». Что же ей делать дальше? Такой историей даже не развлечешь друзей за обедом, потому вся соль в ее, Ренни, дурости. Тупица, наивная идиотка, верящая всем подряд; а все потому, что пить надо меньше. А сейчас она должна постараться не впадать в панику.
Всё, особенно ее номер, теперь таит опасность; но на дворе глубокая ночь, и деваться ей некуда. Она не может заявить о проникновении ни в полицию, ни даже англичанке: возможно, она наивна, но не безнадежна. Никто не поверит, что она не знала, что в посылке, когда забирала ее в аэропорту. Лора-то знает, иначе зачем ей было посылать Ренни вместо себя. Кто еще знает? Тот, кто отправил посылку. Возможно, Хэролд, таможенник. И еще один мужчина, который появляется в одних плавках. Безликий незнакомец. Мистер Икс в спальне, с ножом.
Ренни идет к двери в ванную, пытается закрыть ее на замок. Ей не хочется, чтобы кто-то влез через окно, пока она будет спать. Но замок сломан. Ренни снова роется в комоде, достает косяки Лоры, крошит их в унитаз и спускает воду. Она складывает свой тщательно подобранный комплект одежды в сумку. Потом забирает всё из ванной. После чего ложится на кровать прямо в одежде и выключает свет. Она так хочет, чтобы с ней кто-то был. Она хочет быть с кем-то. Теплое живое тело, не так важно, чье именно.
IV
Летом, вскоре после выписки из больницы, Ренни позвонила Иокасте и пригласила ее вместе пообедать. Ей нужна была поддержка. Она знала, именно это слово говорят женщины подругам, что всегда вызывало в ее воображении поддерживающие колготки для варикозных вен. Надежная поддержка в жизненном кризисе или в любой сложной ситуации. Когда-то Ренни решила, что не намерена переживать жизненные кризисы, и не ощущала необходимости в поддержке. Но теперь ощутила. Иокаста была чересчур удивлена ее звонку, чересчур обрадована.
Ренни шла в ресторан как обычно: ставила одну ногу перед другой, хотя практически не замечала тротуара; но важно было стараться держать равновесие, важно было вести себя нормально. «Если вы будете стараться, то рано или поздно и сами почувствуете себя нормально», – говорил Дэниел.
Иокаста пила красное вино, воду «Перье» и в два счета расправилась со своим салатом из шпината. Потом она принялась за хлеб. Она не спрашивала Ренни, как та себя чувствует, вообще ни о чем не спрашивала. Вежливо и целеустремленно Иокаста обходила тему «Ренни». Если кто ее и поднимет, то точно не она.
Ренни ковырялась в своем кише, рассматривала скуластое лицо подруги с огромными глазами клоуна и думала, будет ли она сама в возрасте за сорок такой чудачкой. Да и будет ли ей «за сорок». Она хотела, чтобы Иокаста протянула руку над корзинкой с хлебом, накрыла ее ладонь и сказала, что все будет хорошо. Она хотела сказать ей, что умирает.
Иокаста только что переехала к новому мужчине. Или нет, наоборот, с кем-то разъехалась? Она так часто переезжала. Она говорила ужасно быстро, Ренни вгоняла ее в жуткую панику. Надо сосредоточиться на нормальном поведении. «Если выпить достаточно, но не чересчур, – думала Ренни, – то у меня получится».
