Эммет внезапно подумал: почему за все эти годы Фейт не нашла мужчину, который был бы с ней рядом? Ведь она овдовела совсем молодой. Почему сильная женщина обязана сама служить себе щитом? Или, может, Фейт просто так хотела, потому что мужчины отвлекают, требуют слишком много заботы. А может, мужчина в жизни – дополнительное обременение. Они с Фейт могли стать возлюбленными, подумал он сейчас – когда было уже совсем, совсем поздно.
– Я все сделал не так! – произнес он, не сдержавшись.
– Что именно? – Фейт, похоже, напугал такой всплеск эмоций.
– Я мог бы тебя любить, – сказал он. – Мог бы, Фейт. Мы бы с тобой дополняли друг друга. Оба мы живем такими непомерными, даже нелепыми жизнями. Секс стал бы для нас высвобождением и откровением. Как и разговоры потом. Я жарил бы тебе яичницу среди ночи. Я хорошо жарю яичницу среди ночи – спорим, что ты об этом не знала. Но я все пустил коту под хвост, а теперь ты считаешь меня сволочью.
Она стояла к нему лицом, потрясение понемногу проходило, одной рукой она некоторое время слегка массировала себе шею. А потом произнесла коротко:
– Не считаю.
Час был поздний, скоро ему пора домой. Водитель ждет в машине, и потом они с Фейт лягут каждый в свою постель, где, если бы им того захотелось, вполне хватило бы места двоим, но сегодня так не будет. Они уже немолоды и близостью должны распоряжаться рачительно. Эммет поставил ящик на прежнее место – ящик с подарками, присланными Фейт людьми, которых она знала, встречала, чью жизнь изменила, просто оказавшись поблизости – многие из этих людей исчезли из поля ее зрения, но это не имело особого значения, потому что ко всем она испытывала благожелательное расположение, и они это знали.
Эммет попытался вообразить, что бы он подарил Фейт, чтобы выразить свои чувства. Ему ничего не приходило в голову – ничего, что было бы и осмысленным, и запоминающимся. А потом он вдруг понял, что уже сделал ей такой подарок. Этим подарком был фонд.
Глава тринадцатая
Идея своей видеоигры пришла к Кори Пинто не одномоментно, она зрела много лет. Все это время он не отдавал себе отчета, что создает видеоигру, просто считал себя человеком, который много играет в видеоигры и по ходу дела мучительно, исступленно думает о своей утрате. Это исступление по ходу игры в итоге открыло ему то, что всегда таилось внутри. Так что, проявившись, наконец, в сознании, сюжет игры был полностью готов.
Кори долгое время посещала одна и та же мысль: утратив любимого человека, можно потом посвятить всю оставшуюся жизнь его поискам, но не найти его или ее никогда, совсем никогда, какие труднодоступные места ни посещай, в какие пещеры ни забирайся, какие завесы ни приоткрывай, в какие дома ни заглядывай. Умершего на самом деле больше нет, но, хотя с научной точки зрения факт этот выглядит очень простым, принять его оказывается непостижимо трудно, если речь идет о любимом человеке.
Но есть и другое: когда умирает близкий тебе человек, люди, которых ты продолжаешь видеть – сиречь живые – иногда начинают очень сильно напоминать того, по кому ты тоскуешь. Внезапно проявившееся сходство, знакомая форма головы или перелив смеха – и ты кидаешься в погоню, только чтобы обнаружить, что гнался за незнакомцем, который не имеет ничего общего с тем, кого ты искал. После этого ты начинаешь гадать: почему парнишка, что стоит перед тобой, этот неведомо кто с очень неприятным смехом и невыразительным лицом, жив, а твой братишка – нет?
И все же мысль не уходит: если искать очень упорно, в самых дальних уголках, в результате можно найти того, кого ищешь. Может быть – может быть, Альби все еще где-то на этом свете, хотя и умер три года назад. Может, истинная загадка смерти состоит в том, что мертвых выхватывают из их текущей жизни и вынуждают переселиться в другое место – этот процесс похож на реинкарнацию, но происходит не в будущем, а прямо сейчас. Своего рода программа защиты свидетелей, основанная на понятии смертности. Если их отыскать, выглядеть они будут так же, как и всегда. Нужно лишь разобраться, где их искать. Нужно лишь разобраться, куда смотреть.
На этом и основывалась игра Кори. Он ощущал, что, отказываясь принимать факт гибели Альби, он ведет себя как ребенок. Да, он принял его во всех важных смыслах, потому что, в отличие от мамы, был психически крепок: он общался с другими людьми, мог с ними выпить и поговорить на разные темы, не про одну только смерть, он прекрасно справлялся с работой и ладил с другими сотрудниками в «Вэлли-тек» в пижонском Нортгемптоне, в двадцати пяти минутах от Макопи. Магазин, с виду скромный, требовал полной самоотдачи. Клиенты были фанатично, первобытно привязаны к своим компьютерам. Они влетали в зал с ноутбуками в руках, как вбегают к ветеринару с больным или раненым животным.
– Чем я могу вам помочь? – участливо интересовался Кори.
– Выключился и не включается! А у меня страшно важная работа!
– Вы бэкап создавали?
– Э-э, ну, в последнее время чего-то нет. – Потом с обидой: – Я же не знал, что он выключится!
– Давайте посмотрим.
Кори отправлялся в мастерскую, расположенную за торговым залом, и уносил с собой покорную работящую машинку, у которой никто не спрашивал ее собственного мнения. В итоге всегда оказывалось, что беда именно в том, что это машинка. Ее можно оживить несколько раз, даже много раз, но при этом тебе понятно, что рано или поздно клиенту придется махнуть на нее рукой и заменить ее другой, причем содействовать ему в этом придется тебе.
Именно в магазине Кори познакомился с членами онлайн-сообщества геймеров – которое на деле было никаким не сообществом, а поразительно многочисленным и разномастным сборищем людей, обитавших в разных домах и часовых поясах по всему миру, при этом всем им нравилось днем и ночью играть в видеоигры. Иногда несколько его коллег составляли команду и играли в «Дота-2», каждый из своего дома. А раз в неделю работники «Вэлли-тек» собирались неподалеку от магазина, в квартире угрюмого Логана Берримана тридцати лет от роду, который был не только старшим техником в «Вэлли-тек» и программистом, но еще и членом достаточно известного сообщества контрданса, которое недавно зародилось в Пионер-вэлли.
Логан и его подруга Джен жили на верхнем этаже дома на Фрут-стрит в компании скрипок, кошки и баночек пчелиной пыльцы, тускло поблескивавшей на кухонной полке каждой гранулой. По вечерам сотрудники «Вэлли-тек» – Логан, Хэлли Битти, Питер Вонг, а теперь еще и Кори – расслаблялись там: пили пиво, прямо зубами выщелкивали молодые соевые бобы из ворсистых стручков, а потом пару счастливых часов вместе резались в «Контрстрайк».
Реальный, физический мир Логана и Джен, прогрессивный мир города Нортгемптона в штате Массачусетс, где находился Смит-колледж, состоял из преподавателей, психиатров и всевозможных лесбийских пар, а также кофеен, собак неопределенных пород в банданах и детей, похожих на беспризорников, хотя половина из них была детьми преподавателей и психиатров – бесприютных подростков, которые возвращались в свои набитые книгами дома только ближе ко сну. То был мир сексуально просвещенный и с виду эгалитарный. В квартире Логана и Джен, на закате, женщины и мужчины свободно и азартно предавались игре. Это выглядело как сон о равных возможностях, при том что Кори знал: мир интернет-игр буквально утопает в оголтелой ненависти. В этом мире женщины постоянно подвергались домогательствам и угрозам – то была миниатюрная копия реального мира. Кори сам видел безграмотные записи, которые тролли вывешивали в комментариях: «БОШКУ БЫ ТЕБЕ ОТАРВАЛ ШОЛАВА». Давным-давно Грир сказала Кори – после того, как познакомилась с Фейт Фрэнк и увлеклась феминизмом: «Я часто говорю себе, что, если человека тянет на членовредительство, он просто хочет сказать: „Я страшно зол и не знаю, что с этим делать“».
