Джаспер поерзал в своем кресле. Если Вода немного чокнутая, сказал он себе, то это не беда. Пока она не проводит на нем другие операции.
– Они физически не могут возбудиться с кем-то другим? Или просто не хотят?
– Если подавить функцию только на физическом уровне, но оставить желание, будет не то. Это принесет страдание – разлад между разумом и телом. Нужно убрать само желание изменить. Что в этом плохого? Они говорят, что хотят быть верны, а я убираю хотелки поменьше, которые могут встать у них на пути. Они сами выбирают, что для их мозга приоритетнее всего.
Джаспер не хотел никому сопереживать. Но если Вода решила, что эмпатия для него «приоритетнее всего», не значило ли это, что склонность была изначально? Хоть самая крошечная искорка. Было бы легче смириться с тем, что нужно делать что-то ради других людей, если желание изначально исходило от него. Хотя бы малая часть, которую он раньше упорно игнорировал.
В дверь постучали, и Джаспер вывалился из кровати, спеша открыть; он то ли полз, то ли бежал, потому что, это, конечно, Вода передумала его отпускать. Может быть, она даже сделала операцию сама себе (вдруг нейрохирурги могут так же, как татуировщики?) и теперь любила и желала его, как он желал ее, – вместе они могли бы стать вселенской силой альтруизма, уникальной парой, которая служит благу всего человечества!
Но за дверью стояла другая женщина, не Вода. Она была гораздо выше, а ее лицо скрывала пластиковая маска кролика.
– Привет, – сказала она.
Она держала рядом со ртом небольшой приборчик, который изменял ее голос, который из-за этого звучал как у бурундука, а еще она принесла сумку-холодильник для пикника.
– Можно войти?
– Наверное, – сказал он. – Это не мой дом.
Она вошла и села на диван. Джаспер предполагал, что если бы она сняла маску, то оказалась бы очень привлекательной. Было что-то такое в ее движениях, особая легкость бытия.
– Вы меня не знаете, – сказала она.
– Поверю вам на слово, – ответил он. – А зачем маска?
– Мы близко общаемся с Водой, – пояснила она. – Коллеги, подруги. То, что она с вами сделала, по-моему, очень жестоко. Впрочем, ей я это тоже сказала. А теперь она вас прогоняет.
– Ох, – вздохнул Джаспер, почесывая ногу. – Так вы значит, из тех, которые приходят с коробкой и следят, чтобы я собрал все личные вещи со стола и не устроил скандал? Ну, если бы я тут работал и у меня был стол и личные вещи… Но у меня их нет. Дайте мне мои ключи от машины и тапочки.
– Нет, подождите. Я хочу вам кое-что предложить. – Крольчиха открыла сумку-холодильник и достала оттуда шприц. – Вода сказала, что вас мучает проснувшаяся совесть. Теперь вы должны делать добро, так? У меня есть идея, с чего начать. Дело рискованное. Мне кажется, чтобы вполне искупить грехи прошлого, сделать что-то действительно важное, вам нужно подвергнуть опасности свою жизнь. Что думаете?
– Ну… – протянул Джаспер. Если она так хотела, чтобы он вызвался ей помогать, могла бы надеть маску дельфина вместо кроличьей.
– Кое-кому очень нужна помощь. Вода развлеклась с вашим мозгом, а другие люди развлеклись с мозгом одной девушки, только гораздо, гораздо хуже. В ее мозг вставили чип. – Она потрясла шприцем. – Это его деактивирует. Вам предстоит совершить подвиг. – Она подвинула контейнер к Джасперу. – А я верну вам все деньги, которые вы отдали за операцию и добавлю кое-что сверху. У вас будут средства, чтобы возместить ущерб, который вы нанесли в прошлом. Но если вы согласны ей помочь, нужно торопиться. Она с трудом держится в эмоциональном плане. Вот, посмотрите.
Джаспер открыл папку и стал листать фотографии.
– Вы сказали, что моя жизнь будет в опасности. Почему вы хотите ей помочь?
– Потому что то, что с ней сделали, бесчеловечно? То, что сделают с вами, если ничего не выйдет или вас поймают, тоже бесчеловечно. Будьте уверены. Но вы спасете человека – всего за один день вы превратитесь из недостойного жить в заслуживающего жить больше, чем подавляющее большинство людей. Кроме того, ее мужу пора двигаться дальше. В частности, в мою сторону. Злость побуждает его к действию, поэтому, если она сможет убежать от него, он сильно разозлится и будет готов к подвижкам на личном фронте раньше, чем если она умрет и он решит, что должен публично скорбеть. В долгосрочной перспективе я за то, чтобы перенести все в более гуманное русло. У меня большие планы на будущее.
Джаспер посмотрел на фотографию женщины, которая и правда выглядела очень печальной. Печаль была особого рода, такую мог бы облегчить теплый душ, по крайней мере, с точки зрения ее очевидного физического проявления.
– Мои родители, – внезапно выпалил Джаспер. – Вы можете выяснить, живы ли они?
17
Крольчиха обещала передать весточки его маме с папой – оба, как она выяснила, все еще были живы. Послания получились достаточно запутанными, но он надеялся, что родители все равно им обрадуются. Теперь, когда ему было стыдно перед своими жертвами и он понимал, что они пережили, ему было любопытно, мучило ли его родителей такое же чувство вины за то, как они его воспитывали, или за то, что недостаточно проводили с ним время. Во взрослом возрасте он ни разу не общался с мамой, так что не знал, что потерял, а папа считал, что совершенно нормально всю встречу плакаться, как ему в очередной раз разбили сердце. Так что и с ним Джаспер долго не продержался. Он не хотел сближаться с ними, но также не хотел, чтобы они чувствовали себя виноватыми из-за него и жалели, что все сделали не так. В письме говорилось: «По сложным и малоприятным причинам, ваш сын не может выйти с вами на контакт. Но он хочет, чтобы вы вспоминали его с теплом, хотя он далеко, и знали, что он вас любит и тоже о вас думает». По большей части он не слукавил, верно? Он хотел, чтобы они были счастливы. Он их любил, в смысле, он беспокоился, все ли у них благополучно, и хотел бы, чтобы они лучше друг к другу относились. Было приятно отправить им что-то, что бы их успокоило.
Воде он тоже оставил записку, у двери гостевого домика. «Я тебя люблю, – говорилось там. – Ты сама меня заставила, но все же».
Он любил ее и знал, что больше никогда ее не увидит, и это разрывало его на части – теперь он понял, что так же чувствовали себя его любовницы, когда он уходил. Только еще хуже, ведь их деньги оставались у него.
Зенитное солнце светило ярко, и теперь он ехал по дороге не для того, чтобы перебраться в новый город, где украдет или искалечит чью-либо способность к доверию, а чтобы попытаться спасти человека. Если он преуспеет, у него в машине останутся мешки, набитые деньгами, и он сделает все возможное, чтобы отыскать как можно больше своих прежних любовниц и вернуть им деньги, звоня в их дверные звонки и оставляя пакеты с наличными на крыльце. Он отправится в тур добродетели.
Если переживет первую остановку.
Крольчиха сказала, что, судя по тому, что она видела из загрузок Хейзел, заходить лучше через стеклянную заднюю дверь трейлера, если никто не отвечал у крыльца. Но снаружи выглядело так, как будто на кровати лежат несколько человек, причем в основном очень красивые женщины.
