После двенадцатого гудка включился автоответчик.
Глава 18
Застыв перед телефоном, Тифэн невидящими глазами смотрела на экран и на появившуюся на нем надпись: «Брюнель». Телефон заливался визгливым сигналом, разрывая молчание, царившее в доме. И это молчание было безжалостнее тишины.
Каждый сигнал, как нож, как электрический разряд, пронзал все ее существо, в паузах обескровливая ее. Каждый сигнал сталкивал ее в пропасть враждебной вселенной, пленницей которой она стала. Как найти в себе силы двигаться по этой земле, когда тебя навсегда покинуло самое дорогое существо?
Тифэн никогда не думала, что моральное страдание будет причинять ей такую физическую боль.
Не думать об этом. Прогнать все слова, все мысли и образы, которые без конца возвращались к ней в адском танце безжалостной беды. И в следующую секунду опять обрести осознание ужасной истины. Замолчать. Не двигаться. Хоть на несколько секунд сохранить иллюзию, что в жизни осталась какая-то цель. А когда эта иллюзия пройдет, испытать все заново, по кругу.
Телефон, наконец, замолчал. И тогда, словно где-то внутри у нее оборвались ниточки, приводящие в движение марионетку, она рухнула на пол и заплакала, удивляясь, что у нее еще остались слезы.
Глава 19
Никогда еще Летиция не ощущала с такой болезненной остротой, как проходит время в медленном бездействии. Кто-то сказал, что страдание материализуется в виде густого, грязного тумана, который поглощает все вокруг. И секунды, и жесты застывают в неподвижности, и выбираться из нее очень трудно, почти болезненно. Разные этапы дня начисто утратили всякое представление о хронологии, и у молодой женщины возникло ощущение, что она приговорена без конца блуждать внутри тюремной камеры, подвешенной в самой середине мертвого времени, которое она сама убила острыми ударами своих мыслей и забот. И теперь было невозможно что-нибудь предпринять, и еще того меньше – здраво и логично рассуждать.
Она была одержима одной мыслью: быть рядом с Тифэн. Все остальное тонуло в невыносимости отчаяния. Однако надо было заниматься Мило, который, отнюдь не менее чувствительный, чем мать, чего только не выдумывал, чтобы привлечь ее внимание. Он то вытворял всяческие глупости, то устраивал провокации, то впадал в наигранный гнев. И до вечера этого нескончаемого дня Летиция едва дожила.
Ночь тоже не принесла ей отдыха. В отрывочном и тревожном сне она увидела себя в комнате Максима, где все осталось таким, каким было после полудня в день трагедии: неубранная постель, солнечные блики на шторах и открытое окно. Она стоит одна в центре комнаты, не зная, почему там оказалась, и какая-то неведомая сила толкает ее к открытому окну. Потом она видит, как подходит к окну и выглядывает наружу, думая, что там, на плитах террасы, распростерто тельце Максима. Но вместо Максима там лежит Тилапу ростом с мальчика. Первой ее реакцией было огромное облегчение, пока, обернувшись, она не увидела Мило, который в одиночестве плакал навзрыд, закрыв руками лицо.
Этот кошмар неотступно преследовал ее до самого утра, и только перед рассветом она погрузилась в сон, который никак не восстановил ее силы. Проснувшись, она все думала, что бы мог означать ночной кошмар, и эта мысль долго мучила ее. К счастью, наступившее утро быстро прогнало ночных демонов, чтобы расчистить место для забот более реальных и земных: приготовить завтрак, разбудить Мило, который утверждал, что спал хорошо, одеть его и отвезти в школу.
Войдя в школьный холл, Летиция затаила дыхание: на пюпитре стояла фотография Максима в черной рамке. Рядом на столике лежала тетрадь в элегантной обложке, приглашающая всех желающих написать несколько слов соболезнования. Перед столиком толпились родители, спрашивая друг друга и рассказывая все, что знали или слышали о происшествии. Надо сказать, что дирекция школы поступила очень разумно, вызвав на этот день психолога, который поговорит с детьми из класса Максима, осторожно затронув причину его гибели.
Хорошо зная, какая тесная дружба связывала двух мальчиков, учительница встретила Мило с особым вниманием. Она сразу расспросила Летицию, как он отреагировал на известие о смерти друга. Та в нескольких словах обрисовала, как с этим обстоят дела, не опустив эпизода с Тилапу.
– Мне даже показалось, что отсутствие Тилапу огорчило его больше, чем отсутствие Максима, – мрачно сказала Летиция, завершив рассказ.
– Не надо это так истолковывать, – успокоила ее учительница. – Исчезновение Максима для него пока событие абстрактное, а вот исчезновение Тилапу – куда более реальное. Осознать в этом возрасте гибель лучшего друга – процесс слишком жестокий, и ваш сын защищается, как может. На данный момент он замещает эту утрату отсутствием игрушки. Это легче перенести. Тем не менее нам надо быть особенно бдительными в течение ближайших нескольких недель. Мы должны помочь ему распрощаться с Максимом, а не с Тилапу.
Летиция задумчиво покачала головой, и мысли ее снова вернулись к ночному кошмару.
– Мадам Брюнель, – продолжила учительница, – мне хотелось бы узнать еще вот что: с согласия родителей Максима мы предполагаем пригласить на похороны нескольких его школьных друзей, из числа самых близких. По крайней мере, тех, кто выразил желание и кому разрешили родители. Разумеется, представители школьного персонала тоже примут участие, и я вместе с ними. Что же касается Мило…
– Похороны Максима? – удивилась Летиция. – Они уже назначены?
Учительница не скрыла удивления:
– Максим будет похоронен на городском кладбище в ближайший понедельник, в десять часов. Разве вы не знаете?
Летиция молча смотрела на учительницу. У нее перехватило дыхание от известия, что вся школа уже в курсе и даты, и часа погребения Максима, а она – ведь она фактически принадлежала к его самому близкому семейному кругу – об этом не знала. Взбудораженная таким известием, она кивнула, стараясь побыстрее отдышаться.
– Я полагаю, вы и так поедете на кладбище, – продолжила учительница, почувствовав неловкость и пытаясь поскорее от нее избавиться. – Мне просто нужно знать, разрешите ли вы пойти Мило, и если разрешите, будет ли он с вами или отправится вместе с одноклассниками.
Застигнутая врасплох, Летиция не знала, что ответить.
– Это вопрос организации: нам надо знать, сколько детей поедут на кладбище, – не отставала учительница. – Вы понимаете?
– Мы возьмем Мило с собой, – ответила, наконец, Летиция, – и постараемся не отпускать его от себя весь день.
Учительница кивнула в знак того, что информация принята к сведению. Потом дипломатично, но с явным облегчением попрощалась с ней и пошла в класс.
Когда Летиция вышла на улицу, в голове у нее теснилось множество вопросов, от которых можно было чокнуться. Почему Тифэн и Сильвэн ничего не сказали ей о похоронах Максима? Что это значит? В чем дело? В обыкновенной рассеянности от потрясения и горя? Или, наоборот, ей намеренно ничего не сказали, заранее все обдумав?
