И сам Максим сейчас опасно перевесился через подоконник открытого окна своей комнаты.
Летиция вскочила на ноги. Несколько секунд она соображала, почему он дома, когда все дети в школе. Потом вспомнила, что он заболел, и Тифэн вчера звонила и спрашивала сироп от кашля:
– Врач сказал, что это ларингит. Надо сбить температуру, а если будет кашлять ночью, дать ему сироп от кашля. И еще гомеопатические средства: «Аконит», «Спонгиа тоста», «Гепар сульфур». Все это у нас есть дома, кроме сиропа…
Тифэн была горячей сторонницей гомеопатии и чаще всего лечила сына гранулами или целебными отварами собственного изготовления. Для этого она пользовалась лекарственными растениями, свойства которых прекрасно знала, и здесь ей очень хорошо помогало знание фармакологии. Летиция относилась ко всему этому сдержанно, но вынуждена была признать, что Максим редко болел.
Она подошла к изгороди, чтобы малыш мог ее услышать.
– Максим! – резко крикнула она. – Сейчас же вернись в комнату!
– Что?
Поняв, что добилась противоположного эффекта, она испугалась: вместо того чтобы отойти от подоконника, мальчик еще больше высунулся, чтобы понять, что она ему говорит.
– Черт побери, Максим! Немедленно отойди от окна! – крикнула Летиция, руками показывая, чтобы он отступил назад.
– Мне жарко, – простонал Максим.
Он был бледен, глаза запали, и его качало взад-вперед. Летиция поняла, что у него жар, и он инстинктивно подошел к открытому окну, чтобы легче было дышать.
– Максим, где мама? Тифэн! Тифэн! – кричала она из-за изгороди в сторону дома.
Встав на цыпочки, она увидела, что дверь на террасу у соседей открыта. Она надеялась, что Тифэн выскочит на крик, но прошло бесконечных несколько секунд, а она все не появлялась. Подняв глаза к окну, Летиция вскрикнула от ужаса, сердце у нее сжалось: Максим уже наполовину вывесился из окна, словно пытался спрыгнуть к ней.
– Я хочу к маме, – захныкал он, протянув к ней руки.
У нее возникло ощущение, что кровь вдруг заледенела во всех сосудах. В каком-то страшном озарении, длившемся целую вечность, она вдруг поняла, что, если сейчас никто не вмешается, может произойти непоправимое. Летиция умоляюще взглянула на мальчика и ринулась в бесполезные хлопоты. Если кровь в ней застыла, то разум лихорадочно работал, и в голове толпилось множество мыслей: надо срочно действовать, надо принять решение, причем правильное… Она еще раз выкрикнула имя подруги, но та, непонятно почему, ее не услышала. Тогда она решила действовать.
За какую-то долю секунды Летиция оказалась в доме, с быстротой молнии промчалась по гостиной и выскочила в прихожую. Потеряв еще несколько бесценных секунд, она колебалась, брать или нет ключи от дома Женьо – у обеих пар были ключи от дома соседей, так, на всякий случай. Взвесив все за и против, она решила, что время, потраченное на поиски, быстро окупится, потому что она сможет попасть в дом, не дожидаясь, пока кто-нибудь ей откроет. Подбежав к столику, стоявшему возле двери, она буквально вырвала с корнем ящик, где могли быть ключи. Руки лихорадочно рылись в ящике среди кучи бесполезного барахла, но ключи все не находились, и от этого тревога Летиции нарастала. Выругавшись, она отшвырнула ящик, бросилась к входной двери и пулей вылетела на улицу, словно дом вытолкнул ее наружу. Спустя мгновение она уже нажимала кнопку звонка лихорадочным потоком движений.
– Ну что стряслось? – крикнула Тифэн, появляясь на пороге дома в банном пеньюаре, с большим розовым полотенцем.
Видимо, она только что вышла из душа. Гнев быстро сменился непониманием, когда она увидела перед собой запыхавшуюся соседку. Летиция влетела в прихожую и ринулась к лестнице.
– Максим! Окно открыто! – крикнула она вместо объяснения.
Эти три слова щелкнули в мозгу Тифэн, как спусковой крючок абсолютного ужаса. Выкрикивая имя сына, она помчалась наверх, стелясь по лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки и хватаясь за перила, чтобы бежать быстрее. У самой двери она оттолкнула Летицию.
Добежав до второго этажа, обе, не сбавляя скорости, увидели дверь в комнату Максима. Дверь была закрыта. Тифэн первая рванула щеколду, изо всей силы толкнула дверь, и та с грохотом открылась.
Дальше наступила тишина.
Солнце заливало комнату, и на противоположной стене отражалась штора, которую чуть шевелил легкий ветерок. Смятая постель была пуста. И пусто было окно, широко распахнутое в ад, в который погрузилась жизнь Тифэн и Сильвэна.
И в котором закончилась жизнь Максима.
Глава 15
Крик все не смолкал. И эхо от него несколько секунд не утихало в вечности, словно беспощадная битва между тишиной и звуком могла хоть как-то изменить ход судьбы. Грохочущий водный поток разбивался о мощный барьер дамбы, волны метались без устали, хотя поток почти иссяк и теперь не мог издать никакого звука, кроме предсмертного всхлипа.
Летиция высунулась в окно.
Чтобы узнать.
Картина, которую она увидела, такой болью отозвалась в сетчатке, словно ее выжгли каленым железом, и она поняла, что сделать уже ничего нельзя.
Обернувшись, она поймала потерянный, блуждающий взгляд Тифэн: ее глаза вопрошали, они кричали еще до того, как страшный крик протеста и боли вырвался из горла.
И этот крик все не смолкал.
И когда, наконец, он захлебнулся от нехватки воздуха, прервавшись не то икотой, не то всхлипом, и тишина уже приготовилась взять верх, внезапный скачок осознания оживил в мозгу невыносимую очевидность. Крик рикошетом заметался между стенками обескровленного сердца, чтобы навсегда застыть в сокровенных глубинах памяти.
Тифэн, пошатываясь, побрела к окну. Летиция сгребла ее в охапку и удержала: не надо было ей смотреть вниз.
* * *
Перед домом, куда вошли люди в белом, мигали проблесковые маячки машин. Белыми были и свет, и голоса, и жесты, которые возникали, замирали, возвращались к отправной точке, и этот круг снова повторялся. Повторялся до бесконечности. Слова, брошенные в воздух, блуждали без цели: время смерти – приблизительно 14:00.
Приблизительно…
Одинокие цифры плыли в океане приблизительного, сталкивались, разбивались друг о друга, и их обломки вызывали чувство жесточайшего одиночества.
Максима больше не было.
* * *
Маленькое тельце, которое теперь освещали бледным светом только фары «Скорой помощи», увезли с места происшествия. Возле дверей неподвижно стояли соседи, сложив руки на груди и перешептываясь. Ужас нагрянул неожиданно, смерть провела погребальным покрывалом по порогу их существования. Люди вздрагивали, словно им удалось избежать крупной опасности. Отовсюду доносился шепот: «Это малыш из двадцать шестого выпал из окна». – «Это тот, что все время сосет большой палец?» – «Нет, это другой, тот живет в двадцать восьмом». – «Ага, так это тот, который никогда не здоровается? У него еще синие очки есть… Вроде бы мать была в ванной…»
