– Все не так, – горячо возразила Нина, обиженная его замечаниями и некоторым количеством правды в них. – Просто я не знала, чего я хочу.
– А теперь ты знаешь?
Плечи Нины опали, она сжала губы, сожаление и стыд накатили на нее. Многое из того, что он сказал, было правдой. Но хуже всего было то, что в основе большинства ее попыток найти место в жизни, сделать карьеру, в которой она сможет проявиться наилучшим образом, лежало желание произвести на него впечатление. Какая трата времени! Он делал карьеру, добивался успеха, но не стал от этого счастливее, не стал ценить то, что важно в жизни.
– У тебя нет ответа, Нина? – Он покачал головой, печаль поселилась в его глазах, словно сказанное им приносило ему не меньше боли, чем ей. – Тебе никогда не приходилось бороться за то, чего тебе хотелось. Никогда не нужно было делать что-то, сжав зубы. Ты даже не готова к тому, чтобы выучиться на шефа-кондитера. Видимо, потому, что это требует тяжелого труда.
– Вообще-то… – Нина неожиданно обрела голос. Она знала, что не права, но в этой кондитерской она работала, не жалея себя. Нина поднялась на ноги и теперь была готова защитить себя. – Я хочу готовить… но не так, как ты. Я хочу кормить людей, радовать их. Я не хочу делать причудливые макароны со вкусом розы, таким тонким вкусом, что если ты не дегустатор, то ничего и не почувствуешь. Эти макароны были чистая психушка.
– Что ты сказала? – Его неожиданное удивление было чуть ли не комичным.
– Ты меня слышал. Они мне не понравились. – Она осторожно подбирала слова. Слишком многие ходили вокруг него на цыпочках, пытались угодить. Ему для разнообразия полезно будет послушать конструктивную критику. – Твои десерты обманывали, они ничем не рисковали с этими сложными вкусовыми добавками, назначение которых произвести впечатление, а не накормить. И ты обманываешь. Что случилось с той страстью, которой ты был одержим когда-то? Что случилось с тем Себастьяном, которого я когда-то знала и который хотел кормить людей? Который хотел подавать людям большие тарелки вкусных, ароматных блюд? – Она сердито посмотрела на него. – Ты утратил креативность и вкус к готовке. Теперь у тебя один бизнес в голове. Делать деньги и быть успешным. Ты даже не был готов управлять этим заведением, как кондитерской. Все, что тебя интересовало, – итоговая сумма. Когда ты в последний раз готовил по-настоящему? Когда ты в последний раз загорался этим?
Себастьян сделал шаг назад, словно она физически угрожала ему, и ее это ничуть не расстроило, напротив, она была довольна. Он заслуживал того, чтобы ради разнообразия испытать вкус своего собственного лекарства. Нина не была идеальна, никогда на это не претендовала, но и он тоже был далек от совершенства.
Нина несколько секунд наслаждалась его потрясенным выражением, пока не увидела зреющей в нем ярости. Его губы сложились в жесткую линию, брови сошлись на переносице, он сделал быстрый вдох.
– И что? С того момента, когда мисс Дилетантка взялась за дело, предприятие стало процветать? Я думаю, тебе пора вырасти, Нина. Ты похожа на маленькую девочку, играющую в кондитерской. – Он показал пренебрежительной рукой в сторону стеклянного прилавка. – А как насчет арендной платы, налогов, счетов, которые, так уж получилось, оплачиваю я?
– Они…
– Мммм, excusez-moi? – Нина и Себастьян в ужасе повернулись и увидели женщину эксперта. Она стояла неподалеку и неуверенно наблюдала за ними. – Je… Я… – Она перешла на французский, и Себастьян ответил, почти выхватив у нее протянутый планшет.
С сердитой небрежностью он написал что-то на странице и вернул ей, язык его тела был исполнен пренебрежения. Женщина с испуганным видом взяла блокнот, кивнула им обоим и поспешила прочь с благородной, но сбивчивой скоростью.
– Что она хотела? – спросила Нина, жалея, что слишком мало времени уделяла своему французскому. Несомненно, Себастьян сочтет это еще одной упущенной возможностью.
– Она просила данные о зарегистрированном владельце, – сказал он, тяжело вздохнув. – Я думаю, мы с этим покончили. Я хочу получить назад ключи. Моя команда приступает к работе на следующей неделе. – Он протянул руку.
– Отлично, – сказала Нина, беря свою сумочку. – Прошу. – Она сунула ключи ему в руку, поморщилась от того, что они врезались в ее ладонь.
– Спасибо. Я, вероятно, сейчас и закрою кондитерскую. Я полагаю, ты захочешь уехать домой как можно скорее.
– Но ты не можешь. Как насчет?.. – Нина кинула взгляд на Марселя, который полировал очередной стакан, сохраняя на лице обычное стоическое выражение. – Она понизила голос чуть не до шепота: – Оставь его. Ему некуда пойти.
– Неужели ты и в самом деле такого низкого мнения обо мне?
Возможно ли было, чтобы злое выражение на лице Себастьяна стало еще злее, подумала она. А он с этими словами прошел мимо нее к Марселю. Короткий ровный разговор между ними шел на быстром французском, Марсель часто кивал, почти ничего не говорил, в конце Себастьян отдал ключи ему.
– Так, с этим улажено. Кондитерскую я закрою сегодня. Не имеет смысла держать ее открытой до конца недели.
Необратимость его слов была для Нины как удар кулаком. Нет! Представить, что она не придет сюда завтра, было невозможно. Не войдет на кухню. Не будет, взбалтывая кремы и взбивая тесто, напевать себе под нос. Не принесет свежие пирожные Марселю, чтобы он аккуратно разложил их в стеклянном прилавке. Не увидит призрака улыбки на его лице, когда он открывает двери перед очередью, собравшейся на тротуаре..
– Я договорился с Марселем, что, как только все разойдутся сегодня, он закроет кондитерскую.
Нина посмотрела на него, в глазах у нее стоял туман.
– Я хочу на этот уик-энд вернуться в мою квартиру. Ты можешь уехать «Евростаром» завтра, а ключи оставь Валери.
– Отлично, – сказала Нина, исполненная решимости держаться до конца. Она. Не. Заплачет. Перед ним никогда. – Оставлю, – вымучила она через сжатые зубы. Нина набросила ремень сумочки на плечо, одержимая одним желанием – поскорее исчезнуть отсюда. Она и Себастьян двинулись к двери одновременно в этом комическом мгновении мучительной нелепости.
– После тебя, – сказал он.
– Нет, после тебя, – сказала она с подчеркнутой вежливостью.
Себастьян развернулся и похромал к выходу, прошел мимо столика, за которым в оглушенном молчании сидели Билл, Мэдди, Маргерит, Джейн и Питер.
– Шоу закончилось, ребята.
Билл вскочил на ноги, но Нина лишь ринулась вперед, с решительной непреклонностью покачивая головой и подняв руку. Меньше всего хотелось ей, чтобы кто-то из них ввязался в эту историю и попытался взять вину на себя. Себастьян был прав – отвечала за все исключительно она одна. Ее оставили за главную «в отсутствие родителей», и она не имела права делать что-то без его разрешения. Невозможно было отрицать, что он имел все основания злиться. Но она знала, что вовсе не кондитерская привела его в такое состояние. Ник и Себастьян дружили с первого школьного дня, всю учебу они были неразлейвода. Их дружбу закрепили воспоминания, общие переживания и братская любовь. А она ее разрушила. Она и ее глупый, тупоголовый братец, с которым ей предстоял теперь серьезный разговор.
