Себастьян потер пальцем бровь, словно пытался стереть ее с лица.
Этот жест мог бы показаться комичным, если бы не видимые признаки волнения Себастьяна. Нине вдруг захотелось откровенного разговора. Она могла читать между строк и умела много чего находить там, но один раз она таки прочла Себастьяна неверно.
– Себастьян. Я… я буду говорить откровенно. Я тут немного запуталась.
Он замер, его палец застыл над бровью, как застывают настороженно стереотипные мультяшные персонажи.
– Запуталась?
– Да, Себастьян. Запуталась. Ты пригласил меня на обед. Как на свидание, но не свидание. – Она посмотрела на него прямым, пронзительным взглядом, демонстрируя таким образом, что не допустит никакой лапши на уши с его стороны. – Это не похоже на какой-либо другой обед-свидание или обед-не-свидание, на которых я была. Это похоже на свидание. Романтическое свидание. – Она подняла брови и скрестила руки на груди. Ее сердце сжалось в ожидании его ответа.
– Для тебя… для тебя было бы проблемой, если это свидание? Я знаю, ты встречалась с Алексом. – Себастьян протянул руку и отвел с ее лица волнистую прядь волос, с которой играл ветер.
От этого почти неощутимого прикосновения у нее перехватило дыхание.
– Мы… мы встречались пару раз… он милый, но…
– Если это было свидание, то как, по-твоему, Ник возражал бы? – спросил Себастьян, и его глаза внезапно помрачнели. Она выпрямилась, неожиданно удивленная резкой сменой направления его мыслей.
– Ник! Тебе и вправду не все равно, что он думает по этому поводу? – спросила она, набычившись, глядя, как он кусает губу. Серьезно? Что-то похожее на досаду обожгло вершину ее желудка, а еще она почувствовала укол злости и разочарования. В этот момент она не чувствовала, чтобы их встреча хотя бы отдаленно напоминала свидание – она хотела удушить человека перед ней. – Ник имел какое-то отношение к… ну, всем было ясно, что я много лет назад была в тебя влюблена. И я думала, что, может быть, ты… ты хорошо ко мне относишься.
Себастьян прикусил губу.
– Извини за мою брюзгливость. Поэтому я и пригласил тебя сюда сегодня… чтобы извиниться и поблагодарить тебя.
Он потер рукой лицо и, отвернувшись, принялся разглядывать крыши домов вокруг.
– Ты уходишь от вопроса, – сказала Нина, настаивая на ответе, хотя и не сомневалась, что его ответ ей не понравится.
– В этот момент было бы, вероятно, – он шутливо улыбнулся, – хорошо поцеловать тебя и стереть это сердитое выражение с твоего лица. Но в холодном свете дня… да, то, что он думает, имеет значение.
За считаные секунды ее надежды, воспарив, рухнули, и Нина проглотила комок разочарования, позволяя своему молчанию говорить за нее.
Он поморщился.
– Ты теперь злишься… извини, я профан в таких вещах. Тебе нужно набраться терпения со мной.
Она прикусила язык, готовая дать ему последний шанс объясниться.
– Ты разбираешься в человеческих отношениях. Ты умеешь находить общий язык с людьми гораздо лучше, чем я. Я хорош как хозяин бизнеса. Хорош на кухне в роли шефа. А во всем остальном я ниже среднего. Я говорю неправильные слова. В особенности когда я чем-то расстроен. А вот ты – совсем другое дело. Люди тебя любят. Очень любят. Ты сеешь вокруг себя добро и радость. Они с тобой говорят. Открываются тебе.
Нина, немного смущенная, пожала плечами. Она не считала это чем-то особенным. И уж определенно не каким-то достижением.
– Когда мы были моложе, ты вселила в меня ощущение, будто я какой-то супергерой. И я некоторое время думал, что мы… но потом Ник предупредил меня, чтобы я не совался. В ту последнюю неделю. Как раз перед тем, когда мне нужно было возвращаться в универ.
– Предупредил? Не совался ко мне?
Нина так сжала кулаки, что ногти врезались ей в ладони.
– Нет, не то чтобы «не смей соваться к моей сестре, а то я приближу твои похороны», а скорее «Ха! Забавно – сеструха в тебя влюбилась. Ох уж эти подростковые влюбленности. Полгода назад она была влюблена в учителя, а перед этим в почтальона!».
Ногти ее все глубже уходили в кожу.
– И ты ему поверил?
– А еще он мне сказал, что если я серьезно намерен стать шефом, то у меня на это будет уходить все время. – Он снова потер бровь. – Он дал мне понять, что, влюблена или нет, ты заслуживаешь человека, который будет рядом с тобой. Человека, который будет ждать тебя на финишной черте твоих забегов, который будет приглашать тебя повсюду с собой. Я собирался уезжать, и было несправедливо с моей стороны просить, чтобы ты ждала меня год за годом. И я решил, что ты должна жить дальше без меня. – Себастьян неуверенно посмотрел на нее, потом кинул мельком взгляд на часы. – А когда я возвращался из универа, ты со мной и говорить не хотела.
Нина опять нахмурилась.
– Потому что мне было дьявольски неловко. И ужасно стыдно.
Себастьян пожал плечами и посмотрел на горизонт, а потом снова мельком на часы.
– Если ты еще раз посмотришь на часы, я скину с крыши твои костыли и оставлю тебя здесь.
– Повернись, – сказал Себастьян. Он внезапно ухватил ее за плечо и развернул лицом к противоположной части города.
Нина обвела глазами панорамный вид, но ничего… и вдруг.
– Ох, какая же красота.
Вдали Эйфелева башня начал искриться и сверкать, как волшебный фейерверк. Она мерцала и вспыхивала бриллиантово ярким светом, который вонзал свои лучи в вечернюю тьму.
– Ух ты! – очарованно выговорила она. – Я и не знала, что на ней такие штуки.
– Каждый вечер по пять минут в начале каждого часа.
– И как же я это пропустила, черт побери? – спросила она, поворачиваясь к нему со слезами в глазах.
Взгляд Себастьяна нашел ее.
– Иногда все мы не замечаем вещей у себя перед носом, но… – Он вздохнул и посмотрел мимо нее. Она увидела игру света и тени на его лице, в его глазах, устремленных на это световое представление. Он взял ее за руку и сжал, но это мимолетное касание не убавило грусти в его глазах.
– Нина, я правда… ты мне очень нравишься, но…
– Все в порядке, Себастьян, – оборвала она его. Ее слова, быстрые и резкие, словно прижигали рану. «Но» могло говорить о многом, но если за ним следовало «не хочу тебя», «не хочу видеть тебя» или «ты мне не подходишь», то она не желала слушать дальше. – Это было так давно, и мы с тех пор сильно выросли.
Она отвернулась якобы к игре света, сморгнула дурацкие слезы, которые не к месту грозили пролиться ей на щеки. Но ее мозг настаивал на том, чтобы докопаться до глубин, до истины, словно собрать фрагменты пазла воедино, и он – ее мозг – никак не мог пройти мимо двух не дающих ей покоя фактов. С одной стороны, Себастьян все еще держал ее за руку, а его большой палец гладил костяшки ее пальцев. А с другой, в его глазах была такая грусть. Почему?
