Может, ей отвезти его в «Ладюре» или в какие-нибудь другие культовые парижские кондитерские. Уперся, будто назло ей. Но, может быть, если он увидит, что это потенциально выгодное вложение, то передумает. Что ей терять?
* * *
Нина размышляла над этим, помогая ему готовить порцию макарон, которые выглядели, как некое волшебное совершенство размером с наручные часы. Как ему это удавалось? Нина могла поклясться: она делала точно то же, что и он.
– Ты не заболела?
– Нет! – резко сказала Нина. Его близость показалась ей возмутительной. Возможно, она даже не хотела слышать его дыхание рядом.
– У тебя странное выражение лица.
– Я пытаюсь понять, в чем была моя ужасная ошибка и почему у тебя макароны получились идеальные.
– Опыт. Когда я работал в отеле в Уэллсе, они днем подавали чай. Макароны были изюминкой в меню. А теперь, пожалуйста, помоги мне решить вопрос с наполнителями.
Макароны, которые делал он, были утонченно приправлены розовой добавкой, и ему удалось придать им румяно-розовый цвет. Вид у них был приятный для глаз, нежный, и Нина, глядя на них, понимала, что ей и через миллион лет не удастся достичь такого совершенства… впрочем, она, вероятно, и не стремилась к этому.
Нет, совершенно не стремилась. Она хотела готовить другие вещи.
Это было какое-то молниеносное озарение. Для нее готовить еду означало кормить людей, предоставлять им вкусовые и ароматические ощущения. Удовлетворять их желания. Отвечать на природную потребность человека утолять голод и получать удовольствие. Объединять людей. Тонкие вкусовые ощущения и малюсенькие кусочки почти эфемерного макарона не отвечали ее представлениям о еде.
Следующий час она провела, помогая делать партии сливочного крема, но все это время в голове у нее были пирожные и прочие кондитерские изделия, которые хотелось бы делать ей самой. Сочные, смелые вкусовые добавки, испробованные и проверенные комбинации, но усовершенствованные более инновационной презентацией. Пирожное миллионера было громадным достижением. Чем больше она об этом думала, тем сильнее хотелось ей приступить к готовке кондитерских мини-версий излюбленных британских продуктов. Она могла готовить шикарные «Джемми доджерсы»
[65], отличное песочное печенье с шантильи и фруктовыми муссами, миниатюрные бисквитные торты Виктория с клубничной глазировкой и свежим фруктовым наполнителем, тортовую версию слоеного пирожного с джемом вместо крема.
Идеи роились в ее голове, пока она смотрела, как Себастьян разделяет порции сливочного крема в несколько мисок, которые он выстроил в ряд, перед тем как приступить к тестированию вкусовых добавок, начиная от кипятка, настоянного на двух пакетиках чая «Эрл Грей» с бергамотом, до розовой воды и измельченных сушеных лепестков жасмина. Хотя ей и было интересно смотреть, как он добивался этих тонких вкусовых оттенков, мучительный, почти научный лабораторный подход ничуть ее не вдохновлял и не вселял в нее энтузиазма.
– Нина?
– Да?
Она вздрогнула, поняв, что Себастьян смотрит на нее.
– Ты точно не больна? Ты опять гримасничаешь. Теперь у тебя уже совсем странное выражение лица.
– Извини, просто задумалась.
Нина улыбнулась. Радость переполняла ее, и ей едва удавалось это скрывать, а потому она взяла миску и понесла к раковине мыть.
Себастьян повернулся в сторону Нины и посмотрел на нее с явным подозрением.
Балансируя на одном костыле, он замешивал, пробовал, добавлял, был полностью сосредоточен на том, что делал. Несмотря ни на что, ей по-прежнему нравилось наблюдать за ним. Он ничуть не изменился, всегда целеустремленный, сосредоточенный – ни у кого другого не знала она таких качеств. Она спрашивала себя, уж не эти ли его качества сделали его одиночкой, отделили от сверстников. Когда он был помоложе, ей вместе с Ником и другими братьями всегда удавалось всякими шутками и подначиваниями выманить Себастьяна из его убежища на кухне.
– Попробуй. – Он протянул ей чайную ложку, а его другая рука поднялась к ее лицу чашечкой снизу, словно чтобы придержать ее, если она начнет падать. Во рту у нее пересохло от такого неожиданно интимного прикосновения, и она от испуга автоматически открыла рот, когда ложка коснулась ее губ. Нина подняла глаза, поймала его взгляд, и в этот момент искорка пробежала между ними, а затем Нина открыла рот и попробовала сладкую смесь. Себастьян не сводил с нее пристального взгляда, но она не смогла удержаться – облизнула губы, хотя и понимала, насколько двусмыслен и нелеп этот жест. Ее сердце екнуло, когда она увидела, как дернулся его кадык.
– Ну, и что ты скажешь? – В голосе Себастьяна слышалась хрипотца.
Она с трудом проглотила смесь, чувствуя, что ее бросает в жар, дрожь, беспокойство.
– Приятно, очень… тонко. «Эрл Грей»?
Говорила она немного заплетающимся языком, потому что ее мысли были в миллионах миль от сливочного крема со всеми его вкусовыми добавками. Он все еще смотрел на ее губы, и ее терморегуляция совсем взбесилась. Ей вдруг стало очень-очень жарко, но она никак не могла оторвать от него взгляда.
Потом он прикоснулся к ее губе, чтобы снять капельку прилипшего к ней крема. Нина затаила дыхание, и сердце ее ушло в пятки. Она видела, как озарение осеняет его, как морщины бороздят лоб. Потом он отпрянул от нее.
– А как насчет этой?
Себастьян зачерпнул ложкой крем из соседней миски и предложил ей, избегая на сей раз всяких рискованных жестов, вот только его глаза по-прежнему словно прилипли к ее губам.
Черт побери, она чувствовала, как ее щеки заливает краска. Она потянулась за ложкой, устремив взгляд на смесь, а не на него. А он уже подтягивал к себе третью миску.
– Я… ммм… знаешь что? Намажь на макароны разные смеси. – Он быстро перешел на другую сторону рабочего места, словно спешил отойти от нее подальше.
Нина смотрела, как его тонкие изящные пальцы ухватили кулинарную лопаточку и быстро распределили наполнитель по макаронам, сделанным им раньше. Никогда, даже через миллион лет, она не сможет в таком совершенстве овладеть поварскими навыками. Он столько работал, чтобы добиться того, чего добился и что теперь созерцала она – макароны выглядели, как маленькие произведения искусства, поцелованные феей. Светлый наполнитель «Эрл Грей» великолепно контрастировал с половинками «вспышек розы», как и крем «светлый жасмин» и светло-розовая вода.
Она смотрела, как Себастьян выложил их на подставку для торта, где сочетание этих трех цветов производило сильное впечатление. Он явно много времени провел в размышлениях не только над составом добавок, но и над тем, как они будут смотреться вместе. Вид был сказочный. А как иначе – ведь это творение Себастьяна, неизменного перфекциониста.
