Не заглядывай внутрь. Не делай этого.
Она рухнула на кровать.
Четырех нет. Себастьян. Занимался сексом. Занимается сексом. Занимается сексом!
И ее это абсолютно, категорически не интересовало. Не имело к ней никакого отношения. Она не собиралась смотреть, когда ими пользовались по дате на них. И не было никакого разумного основания для ее сердца предаваться этому глупому, дурацкому, нелепому, щемящему чувству.
Себастьян был привлекательный парень. Это не государственная тайна. Конечно, у него были женщины. Когда она видела его в последний раз, у него была подружка. И когда перед этим видела. Тогда была другая. Да, подружки у него были. Она это знала. Никакой это не сюрприз, и ей все это совершенно безразлично.
Вот черт. Так что же ей с этим делать? Проигнорировать? Сделать вид, что не видела? Но он же знает, что они у него тут лежат. Он будет знать, что она их видела. А может, Себастьян про них и думать забыл. Если она упакует их, то это будет означать, что ей абсолютно безразлична эта находка. Что она взрослая женщина и относится к таким вещам с пониманием. Хотя если они ему понадобятся, то интересно бы узнать, как он будет маневрировать со сломанной ногой. И откуда у нее вдруг взялась эта мысль? Она поспешила сунуть их в чемодан. Ведь так поступает ответственный человек, верно?
* * *
К несчастью, в метро был какой-то затор, и она опоздала, а когда вышла на улицу, заморосил дождик. А как же иначе, черт бы его драл, потому что без дождя ее идеальная стрижка каре, которая должна была символизировать ее новый, более взрослый имидж, стала немного курчавиться, ее остроносые туфельки на шпильке, демонстрирующие ее парижскую умудренность, убивали ее, а дьявольски дорогие прозрачные колготки оказались забрызганы грязной водой. А еще выяснилось, что названные им пять минут пути до отеля из метро – технически верны при условии, что ты мистер Усэйн Болт
[8].
К тому времени, когда она поднялась по лестнице, ведущей к дверям отеля, ковыляя на своих каблуках со всей стремительностью Тони Кертиса
[9] из «Некоторые любят погорячее», было почти пять часов. Швейцар открыл ей дверь, и Нине удалось изобразить едва заметную улыбку, которая тут же пропала с ее лица, когда ее мокрые туфли поскользнулись на одной из плиток. Спасая себя от падения, она пожертвовала чемоданом на колесиках, который, мгновенно раскрывшись, взорвался всеми цветами радуги и тканями. И конечно, эта треклятая коробка с презервативами, вывалившись из чемодана, заскользила по полу и остановилась в дюйме от до блеска отполированных туфель каштанового цвета на ногах высокого темноволосого подобия Грегори Фитусси
[10].
По закону подлости, он присел, поднял коробочку и протянул ей, отчего она зарделась, как обожженный солнцем помидор.
– Мерси, – пробормотала Нина и улыбнулась ему беззаботной улыбкой, спокойно взяла из его рук коробку, словно такие приключения случаются с ней постоянно и она не придает этому никакого значения, ничуть этим не смущена и не сгорает на медленном огне изнутри.
Мужчина кивнул ей с очаровательной улыбкой, сказал что-то на быстром неразборчивом французском и ушел, обойдя боксерские трусы.
Ощущая, что она в некотором роде стала центром внимания в наполненном людьми вестибюле, хотя никто из них не бросился ей на помощь, Нина поспешно принялась хватать и как придется заталкивать в чемодан разбросанную одежду, потом закрыла его, пригладила волосы и направилась к ресепшену. Себастьян сказал ей, чтобы она назвала портье его имя, и та даст ей ключ от номера.
Одному богу известно, что люди вокруг думали о том, зачем ей нужен чемодан с презервативами и мужской нижней одеждой. Портье смерила ее решительно ледяным взглядом. Все, вероятно, решили, что она – девочка по вызову, что почти соответствовало действительности, так как несколько следующих недель она и правда будет девочкой на побегушках у Себастьяна.
Глава четвертая
Номер Себастьяна на девятом этаже очень удобно располагался рядом с лифтом. Нина громко постучала несколько раз, потом вставила карточку в слот. Три попытки спустя маленький огонек наконец загорелся зеленым светом, и ее сердце забилось с такой силой, что она чуть ли не ощутила дрожание ребер. И это было просто нелепо.
– Нина? – Голос Себастьяна донесся из-за другой двери в коротком тусклом коридоре.
– Да, это я. – Ее голос прозвучал тоненько и пронзительно. Она сделала глубокий вдох. Это было десять лет назад. Сейчас они старше и мудрее.
– Ты опоздала.
Нина вздохнула, закусила губу и распахнула внутреннюю дверь.
Она не сразу увидела его, а целую минуту разглядывала довольно величественную обстановку. Нина знала, что ведет себя трусливо, но ничего не могла с собой поделать: ноги у нее подгибались, как у новорожденного теленка на ферме. Волна тоски по дому нахлынула на нее, желание вернуть время назад, в те дни, когда Себастьян был лучшим другом ее брата.
– Да, это номер люкс. – Сухой голос Себастьяна доносился с дивана перед ней, на котором виднелась его голова.
Нина представляла их первый разговор вовсе не таким, правда, она в принципе с трудом представляла себе, каким он вообще будет.
– Безусловно, – сказала она, используя возможность заняться разглядыванием роскошной комнаты, вместо того чтобы встретиться с пристальным взглядом Себастьяна.
Да, комната поражала своим великолепием, она была в два раза больше ее квартирки в Англии; два дивана один напротив другого, ряд балконных дверей, выходивших на три балкона, громадный телевизор. Мебель под старину вдоль стен по обе стороны двух двойных дверей, ведущих, как она предположила, в спальни.
– И все это для тебя одного.
– У меня хорошие друзья, – сказал Себастьян хриплым и сердитым голосом. – К тому же этот номер ближе всего к лифту.
Наконец она перевела глаза на его тело, лежащее на диване, голова на спальных подушках у подлокотника. Оскорбительно яркий голубой гипс резко контрастировал с бледно-желтым шелком дамастовых диванных подушек.
– Ты выгля… – Она вовремя остановилась. Сообщение о том, что выглядит он ужасно, вряд ли было бы принято на ура. Внутри нее маленькая дерзкая девчонка, не отличающаяся ни малейшим благородством, кричала во все горло: «Ура! Себастьян Финлей выглядит ужасно. Жутко. Гнусно. Абсолютно непристойно. У его кожи серый оттенок, волосы сальные и прилипли ко лбу, фу. Под глазами фиолетовые тени, на подбородке многодневная щетина. У белой футболки затасканный вид, и ко всему прочему на нем были трусы. Себастьян в трусах». Ее рот скривило. Ей хотелось исполнить один из тех победных танцев, что исполняют футболисты, когда бегут по полю, задрав футболки на голову.
