Нина нахмурилась.
– Я думала, он хотел переделать ее в ресторан.
– Ему ее навязали. Два других он и вправду купил, а эта стала частью сделки. Ему очень хотелось купить заведения на Канал-Сент-Мартен и Маре – эти два ресторана и откроются первыми, – поэтому он не мог отказаться от кондитерской. Но планы у него амбициозные. Вы их видели?
– Так, мельком. – Нина кивнула, задумавшись над этим известием: оказывается, Себастьян приобрел кондитерскую в нагрузку. Она еще раз пристально оглядела роскошный интерьер «Ладюре».
Вернулся официант, спросил, не надо ли что-нибудь еще. Нина поймала взгляд Алекса.
– Мы бы хотели еще посмотреть меню, – сказал Алекс и, как только официант поспешил прочь, добавил: – Я еще не насытился.
Нина рассмеялась.
– А мне до смерти хочется попробовать еще что-нибудь. Я так рада, что вы здесь. Одна бы я, наверно, не отважилась.
– От меня тоже бывает какая-никакая польза. И вот теперь эти умудренные парижане будут думать, что вы не обжористый маленький поросенок, они будут считать, что вас сбил с пути истинного этот здоровенный шотландский хмырь.
– Когда мы выйдем отсюда, мне придется совершить долгую прогулку, чтобы сжечь этот триллион калорий.
– Не думаю, что вам следует беспокоиться на этот счет, но я с удовольствием провожу вас домой. Мы могли бы пройти по площади Согласия, потом через речку по мосту Согласия, потом мимо Бурбонского дворца прямо в Седьмой район.
– Идеальный вариант.
При повторном осмотре меню ее раздирало между «Фисташковой монахиней» и «Розой Сент-Оноре».
– Никак не могу решить. – Она напустила на лицо скорбное выражение, что вызвало смех у Алекса. – Мне нужно в туалет. И поскольку вы считаете, что это так забавно, то я оставляю решение вам. И то и другое будет великолепно, но выбирать будете вы.
* * *
Когда она вернулась, на лице Алекса застыло выражение «я-больше-не могу-скрывать-этот-секрет».
– Что? – спросила Нина, прищурившись. По его виду было ясно, что он задумал какую-то подлость.
– Так, ничего. – Глаза размером с блюдца не добавляли невинности его выражению.
– Так что вы мне заказали? – спросила она, а потом, осененная запоздалой мыслью, добавила: – Пожалуйста, скажите мне, что вы не заказали и то и другое.
– Имейте терпение, – сказал Алекс с озорной, заразительной улыбкой.
Она рассмеялась, поняв, что, скорее всего, угадала.
– Такая ответственность была мне не по силам.
Через несколько минут появился официант, который нес небольшой столик, за ним шли еще два официанта, каждый с подносом. Они исполнили вежливый танец, совершая движения назад-вперед, поставили новый столик, после чего принялись разгружать подносы, на которых в общей сложности оказалось десять тарелочек.
– Алекс! Я глазам своим не верю.
Нина принялась смеяться при виде такого числа пирожных: бледной зелени фисташковой глазури двухслойной «монахини», ярко-розового цвета «Исфахани», малинового цвета макарон, наполненных розовым кремом, усыпанных темно-красными лепестками, сверкающей карамельной массы ромовой бабы. Экстравагантных завитков, тронутых кремом «плечиков» с деликатными остриями меренг.
– Вы заказали все, что у них есть, по одной штуке!
Алекс засветился, довольный собой.
– Я решил: то, что мы не сможем съесть, мы всегда сможем забрать с собой.
– Вы… с ума сошли! – Нина захихикала. Это было поразительно щедро, но абсолютно восхитительно и неожиданно. – Но мне это так нравится. Это просто божественно… и так красиво – просто есть жалко.
Они не спешили, и выглядело это ужасно неприлично – взять кусочек этого, попробовать того, к счастью, пирожные были маленькими. Нина вкушала второй кусочек слоеного пирожного, чуть не стонала от удовольствия, когда в тихой, строгой атмосфере кондитерской зазвонил ее телефон.
Алекс рассмеялся, глядя, как она нервно отключает звук звонка.
– Неловко, – сказала Нина, глядя на экран. – Ой, это Себастьян. Что ему надо, интересно. Позвоню ему позже.
– Надеюсь, настроение у него улучшилось. Я к нему заглянул сегодня утром, он был зол на весь белый свет.
– Может, его все еще не отпускает боль. – Впрочем, теперь он принимал свои болеутоляющие как полагается, потому что Нина донимала его с этим, и он, казалось, чувствует себя гораздо лучше, хотя ворчливость так его и не покидает.
– Да нет, он скучает. Хотел, чтобы я свозил его куда-нибудь. Разозлился, когда я сказал, что не смогу, потому что встречаюсь с вами. Бедный засранец, надоело ему сидеть, как на привязи.
Нина впилась в него пронзительным взглядом.
– Я бы отнеслась к нему с бо́льшим сочувствием, он столько дней уже сидит взаперти. Я бы, наверно, спятила. Может, я приглашу беднягу куда-нибудь в бар. Перемена обстановки пойдет ему на пользу.
Пять минут спустя зазвонил телефон Алекса.
– О черт, вы не возражаете, если я отвечу? Вот вам обратная сторона директорства: ты всегда должен оставаться на связи.
Это было забавно; практически у нее на глазах Алекс распрямил плечи и стал серьезным боссом. И опять он напомнил ей братьев Ника и Тоби – они оба шутили дома, но на работе всегда оставались ответственными и разумными.
– Абсурд какой-то. Если он и в самом деле устраивает такой скандал, попробуйте предложить ему президентский номер. Иначе ему придется несколько часов ждать регистрации, а нам придется переместить куда-нибудь Себастьяна и быстро привести его номер в порядок. Вот что я подумал. Скоро буду.
Он отвел телефон от уха, посмотрел на него недовольным взглядом.
– Черт побери. Жизнь явно была лучше, пока не изобрели все эти штуки. – Он скривился. – К сожалению, обязанности зовут. Раздраженный клиент, который на свой юбилей забронировал номер, в котором живет Себастьян. Мне нужно ехать успокаивать его, посмотреть, угомонится ли он, если мы предложим ему номер боллее высокой категории. Если нет, придется переместить Себа. Одно дело перевести вашего друга, но совсем другое просить персонал собрать его вещички.
Когда они вышли из кондитерской (перед этим между ними состоялось настоящее сражение по поводу счета, и Алекс вышел из него победителем, сказав, что она сможет оплатить счет в следующий раз), он поцеловал ее в щеку, его исполненные надежды глаза встретились с ее.
– Это было прекрасно, Нина, и мне очень жаль, что приходится вот так прощаться и бежать. Я бы хотел…
К ее огромному облегчению, его телефон снова зазвонил.
– Мне пора, я вам позвоню.
Он еще раз поцеловал ее, прикоснувшись мимолетно губами к ее губам, потом поднял руку в прощальном жесте и исчез.
