– Это ваша семья? – спросила Нина, которую сразу же потянуло к столу; она вспомнила громадную коллекцию фотографий дома, под строгим надзором матери, которая тщательно следила, чтобы здесь, несмотря на постоянное пополнение коллекции, сохранялся порядок, дающий правильное представление о десятилетиях семейной жизни.
– Это мой муж Анри и мой сын Матье. Анри умер шесть лет назад.
– Примите мои соболезнования. И сколько лет вы прожили вместе?
Голубые глаза Маргерит затуманились.
– Больше сорока лет.
– Вам, наверное, очень его не хватает, – сказала Нина, которая представить себе не могла, что должна чувствовать Маргерит. Независимая жизнь в данный момент казалась ей довольно странной и вполне раскрепощающей, но она с чувством облегчения понимала, что это не будет длиться бесконечно. Что чувствует человек, когда знает: тот, кого он любил, больше никогда не вернется?
– Да, – ответила Маргерит. – Но я не могу себе вообразить никого другого на его месте.
– А еще родня у вас есть? – спросила Нина.
– Нет. Сестра была, но она умерла еще раньше моего мужа. У нее две дочери, одна живет в Швейцарии, другая – в Америке.
– Значит, никого из близких во Франции у вас нет?
Марегерит улыбнулась ей отважной улыбкой.
– Non. Печально, правда? А у вас есть семья?
Нина кивнула.
– Большая, шумная, во все вмешивающаяся. Я их люблю, но побыть вдали от них тоже хорошо. Быть предоставленной самой себе.
Маргерит кивнула с безмятежной улыбкой.
– Что делать – мы всегда чем-то недовольны. Я бы хотела, чтобы вокруг меня была семья.
Нина отрицательно покачала головой.
– А я хочу быть подальше от моей. Но сегодня мы попытаемся соединить вас с близкими. Где ваш ноутбук?
* * *
К тому времени, когда с пространными извинениями появилась Мэдди в многоцветье шарфов и слоев одежды, Нина уже открыла для Маргерит аккаунт в «Скайпе», загрузила программу в ноутбук и показала Маргерит, как входить на ее электронную почту.
– Ну, вы заслужили ланч, – сказала Маргерит.
– Могу я помочь? – спросила Нина.
– Вообще-то говоря, я хотела вас попросить. – Призрак улыбки появился на губах пожилой женщины.
Нина посмотрела на нее вопросительным взглядом, а Маргерит достала из ящика стола авторучку и блокнот, открыла его и прекрасным ровным почерком быстро написала пять названий.
– Я пойду позвоню по телефону моей невестке Саре, а вы пока должны найти эти места в… – Она махнула рукой в сторону ноутбука.
– В Сети, – услужливо добавила Мэдди.
Маргерит кивнула и вышла.
– Я все не могу решить, как вести себя с нею – то ли как в присутствии королевы, то ли нет.
– Я тоже, – сказала Нина, – но я думаю, она милая, просто очень старомодная. И она уже долгое время живет одна и, вероятно, разговаривает сама с собой. Слова на чужом языке не всегда тебя слушаются, ты так не думаешь?
Нине пришлось обновить браузер в ноутбуке – он устарел уже на несколько версий, потом она набрала первое название в строке поиска.
– «Ладюре», я слышала об этом, – сказала Мэдди. – Это на рю Ройяль близ площади Согласия. Обычно там очередь на улице.
– И это заведение знаменито своими пирожными. Ой-ой, ты только посмотри. – На экране появились фотографии тортов самых удивительным форм, и Нина сразу же почувствовала, насколько дилетантскими были ее пирожные.
– Господи боже мой, не могу поверить, что Марсель продавал мои поделки вчера. Я и понятия не имела. Ты посмотри на эти шоколадные эклеры. Рядом с ними мои выглядят, как «Релайант Робин»
[45] рядом с «Феррари».
– Не глупи, – сказала Мэдди. – Вкус у них был великолепный.
– И еще, моя дорогая, у вас был точно выверенный баланс вкусов. – В дверях появилась Маргерит. – Кондитерская – это правильное сочетание вкусов, это изысканный баланс. Чтобы нащупать его, требуется настоящее мастерство.
Нина почувствовала, как краска ударила ей в лицо. Она много экспериментировала с кремовой начинкой, и, хотя результаты ее вполне удовлетворили, ей было приятно услышать чью-то похвалу и слова об «изысканном балансе», правда, она и сейчас еще считала, что надо было бы чуть усилить вкус кофе.
* * *
Нина была рада присутствию Мэдди – без нее она чувствовала бы себя не в своей тарелке. И хотя они ели на кухне, стол выглядел как снимок из журнала «Мир интерьеров» в стиле «Лето в Провансе»
[46]. На столе лежала скатерть в клеточку, гармонирующие со скатертью настольные коврики, салфетки в цвет в миленьких фарфоровых кольцах и большие грубоватые керамические блюда. Такой сельский стиль выглядел ярко и красочно, словно на столе играл солнечный луч, а глиняная миска с большими оливками и корзиночка с нарезанным багетом в середине стола усиливали ощущение деревни.
– Какой чудный вид, Маргерит, – сказала Мэдди. – Мы можем чем-нибудь помочь?
– Нет, – твердо сказала Маргерит. – Вы – мои гости. Я надеюсь, вы обе не вегетарианки и ничего в таком роде. Как-то не пришло в голову раньше спросить.
– Я ем все, – сказала Мэдди. – Это следствие того, что я выросла в большой семье.
– И я тоже, – хихикнула Нина. – У моих братьев отличный аппетит, так что нужно поспевать. Опоздаешь на минуту – останешься голодной.
– Просто один в один. Мои братья таскали у меня с тарелки йоркширский пудинг.
– Или последнюю фрикадельку, которую ты оставляла напоследок.
– И какую-нибудь хрустящую корочку.
– Негодяи!
Девушки одновременно рассмеялись – у них было полное взаимопонимание. Нину внезапно настигло воспоминание, как Себастьян дает им попробовать одно из своих блюд и не позволяет братьям похитить у нее остатки сардельки.
– Выслушав вас обеих, я могу только порадоваться, что у меня был всего один ребенок, – сказала Маргерит, принеся в прихватках большую синюю кассероль от «Ле Крузет»
[47].
– Ой, запах просто необыкновенный, – сказала Мэдди, когда Маргерит сняла крышку. – Что это?
– Это традиционное кассуле
[48]. Вы не разложите по тарелкам? А я пока принесу вино.
